Будь, пожалуйста, послабее. Будь,пожалуйста.
И тогда подарю тебе я чудо запросто.
И тогда я вымахну - вырасту, стану особенным.
Из горящего дома вынесу тебя, сонную.
Я решусь на все неизвестное, на все безрассудное -
в море брошусь, густое, зловещее, и спасу тебя!..
Это будет сердцем велено мне, сердцем велено...
Но ведь ты же сильнее меня, сильней и уверенней!
Ты сама готова спасти других от уныния тяжкого,
ты сама не боишься ни свиста пурги, ни огня хрустящего.
Не заблудишься, не утонешь, зла не накопишь
Не заплачешь и не застонешь, если захочешь.
Станешь плавной и станешь ветреной, если захочешь...
Мне с тобою - такой уверенной - трудно очень.
Хоть нарочно, хоть на мгновенье - я прошу, робея,-
помоги мне в себя поверить, стань слабее.
1962
Роберт Рождественский
суббота, 21 августа 2010 г.
вторник, 4 мая 2010 г.
Святая Анна
Епископ властью от Бога даннoй,
Печатью перстня скрепил решенье,
Отдать блудливую девку Анну
Огню Святому на очищенье.
Зато, что грешной своей красою
Мужщин пленяла, губила их сразу,
Они при виде чуда такого
Теряли рассудок, теряли разум.
У тех, кто девку видали голой
Ее, презренную, в час купания,
Дрожали руки, срывался голос,
Когда вели их на опознанье.
Палач тоже чарам ее поддался,
И заклинанья всю ночь шептал он:
"О, Анна, Анна, Святая Анна,
О, Анна, Анна, Святая Анна!"
И вот огромный костер пылает,
И диво дивное видят люди:
Огонь девицу обнимает,
Ласкает плечи ее и груди.
И замер огонь высоким градом
Чернее черного металла,
И люди все, и епископ старый
Все шепчут хором:" Святая Анна!"
"Святая Анна, прости нас грешных
За то, что душу твою сгубили,
Святая Анна, построем храм мы
В честь девы той, что звали блудливой!"
Печатью перстня скрепил решенье,
Отдать блудливую девку Анну
Огню Святому на очищенье.
Зато, что грешной своей красою
Мужщин пленяла, губила их сразу,
Они при виде чуда такого
Теряли рассудок, теряли разум.
У тех, кто девку видали голой
Ее, презренную, в час купания,
Дрожали руки, срывался голос,
Когда вели их на опознанье.
Палач тоже чарам ее поддался,
И заклинанья всю ночь шептал он:
"О, Анна, Анна, Святая Анна,
О, Анна, Анна, Святая Анна!"
И вот огромный костер пылает,
И диво дивное видят люди:
Огонь девицу обнимает,
Ласкает плечи ее и груди.
И замер огонь высоким градом
Чернее черного металла,
И люди все, и епископ старый
Все шепчут хором:" Святая Анна!"
"Святая Анна, прости нас грешных
За то, что душу твою сгубили,
Святая Анна, построем храм мы
В честь девы той, что звали блудливой!"
суббота, 1 мая 2010 г.
Кража
Тайну открыл ты другу, то, чем душа согрета,
Он же в часы досуга выдал твои секреты.
Тут не корысть, не злоба, просто болтать охота.
Он тебя предал, чтобы развеселить кого-то.
Он дорогую тайну отдал в чужие руки,
Отдал ее случайно, от пустоты, от скуки.
Вот где нужна бы стража , крепкий замок на двери .
Самая злая кража - кража доверия!
Э. Асадов
Он же в часы досуга выдал твои секреты.
Тут не корысть, не злоба, просто болтать охота.
Он тебя предал, чтобы развеселить кого-то.
Он дорогую тайну отдал в чужие руки,
Отдал ее случайно, от пустоты, от скуки.
Вот где нужна бы стража , крепкий замок на двери .
Самая злая кража - кража доверия!
Э. Асадов
понедельник, 26 апреля 2010 г.
Прямой разговор
Боль свою вы делите с друзьями,
Вас сейчас утешить норовят,
А его последними словами,
Только вы нахмуритесь, бранят.
Да и человек ли, в самом деле,
Тот, кто вас, придя, околдовал,
Стал вам близким через две недели,
Месяц с вами прожил и удрал?
Вы общались, дорогая, с дрянью.
Что ж нам толковать о нем сейчас?!
Дрянь не стоит долгого вниманья,
Тут важнее говорить о вас.
Вы его любили? Неужели?
Но полшага - разве это путь?!
Сколько вы пудов с ним соли съели?
Как успели в душу заглянуть?!
Что вы знали, ведали о нем?
To, что у него есть губы, руки,
Комплимент, цветы, по моде брюки -
Вот и все, пожалуй, в основном?
Что б там ни шептал он вам при встрече,
Как возможно с гордою душой
Целоваться на четвертый вечер
И в любви признаться на восьмой?!
Пусть весна, пускай улыбка глаз...
Но ведь мало, мало две недели!
Вы б сперва хоть разглядеть успели,
Что за руки обнимают вас!
Говорите, трудно разобраться,
Если страсть. Допустим, что и так.
Но ведь должен чем-то отличаться
Человек от кошек и дворняг!
Но ведь чувства тем и хороши,
Что горят красиво, гордо, смело.
Пусть любовь начнется. Но не с тела,
А с души, вы слышите,- с души!
Трудно вам. Простите. Понимаю.
Но сейчас вам некого ругать.
Я ведь это не мораль читаю,
Вы умны, и вы должны понять:
Чтоб ценили вас, и это так,
Сами цену впредь себе вы знайте.
Будьте горделивы. Не меняйте
Золота на первый же медяк!
Вас сейчас утешить норовят,
А его последними словами,
Только вы нахмуритесь, бранят.
Да и человек ли, в самом деле,
Тот, кто вас, придя, околдовал,
Стал вам близким через две недели,
Месяц с вами прожил и удрал?
Вы общались, дорогая, с дрянью.
Что ж нам толковать о нем сейчас?!
Дрянь не стоит долгого вниманья,
Тут важнее говорить о вас.
Вы его любили? Неужели?
Но полшага - разве это путь?!
Сколько вы пудов с ним соли съели?
Как успели в душу заглянуть?!
Что вы знали, ведали о нем?
To, что у него есть губы, руки,
Комплимент, цветы, по моде брюки -
Вот и все, пожалуй, в основном?
Что б там ни шептал он вам при встрече,
Как возможно с гордою душой
Целоваться на четвертый вечер
И в любви признаться на восьмой?!
Пусть весна, пускай улыбка глаз...
Но ведь мало, мало две недели!
Вы б сперва хоть разглядеть успели,
Что за руки обнимают вас!
Говорите, трудно разобраться,
Если страсть. Допустим, что и так.
Но ведь должен чем-то отличаться
Человек от кошек и дворняг!
Но ведь чувства тем и хороши,
Что горят красиво, гордо, смело.
Пусть любовь начнется. Но не с тела,
А с души, вы слышите,- с души!
Трудно вам. Простите. Понимаю.
Но сейчас вам некого ругать.
Я ведь это не мораль читаю,
Вы умны, и вы должны понять:
Чтоб ценили вас, и это так,
Сами цену впредь себе вы знайте.
Будьте горделивы. Не меняйте
Золота на первый же медяк!
О рыжей дворняге
Хозяин погладил рукою
Лохматую рыжую спину:
- Прощай, брат! Хоть жаль мне, не скрою,
Но все же тебя я покину.
Швырнул под скамейку ошейник
И скрылся под гулким навесом,
Где пестрый людской муравейник
Вливался в вагоны экспресса.
Собака не взвыла ни разу.
И лишь за знакомой спиною
Следили два карие глаза
С почти человечьей тоскою.
Старик у вокзального входа
Сказал:- Что? Оставлен, бедняга?
Эх, будь ты хорошей породы...
А то ведь простая дворняга!
Огонь над трубой заметался,
Взревел паровоз что есть мочи,
На месте, как бык, потоптался
И ринулся в непогодь ночи.
В вагонах, забыв передряги,
Курили, смеялись, дремали...
Тут, видно, о рыжей дворняге
Не думали, не вспоминали.
Не ведал хозяин, что где-то
По шпалам, из сил выбиваясь,
За красным мелькающим светом
Собака бежит задыхаясь!
Споткнувшись, кидается снова,
В кровь лапы о камни разбиты,
Что выпрыгнуть сердце готово
Наружу из пасти раскрытой!
Не ведал хозяин, что силы
Вдруг разом оставили тело,
И, стукнувшись лбом о перила,
Собака под мост полетела...
Труп волны снесли под коряги...
Старик! Ты не знаешь природы:
Ведь может быть тело дворняги,
А сердце - чистейшей породы!
Лохматую рыжую спину:
- Прощай, брат! Хоть жаль мне, не скрою,
Но все же тебя я покину.
Швырнул под скамейку ошейник
И скрылся под гулким навесом,
Где пестрый людской муравейник
Вливался в вагоны экспресса.
Собака не взвыла ни разу.
И лишь за знакомой спиною
Следили два карие глаза
С почти человечьей тоскою.
Старик у вокзального входа
Сказал:- Что? Оставлен, бедняга?
Эх, будь ты хорошей породы...
А то ведь простая дворняга!
Огонь над трубой заметался,
Взревел паровоз что есть мочи,
На месте, как бык, потоптался
И ринулся в непогодь ночи.
В вагонах, забыв передряги,
Курили, смеялись, дремали...
Тут, видно, о рыжей дворняге
Не думали, не вспоминали.
Не ведал хозяин, что где-то
По шпалам, из сил выбиваясь,
За красным мелькающим светом
Собака бежит задыхаясь!
Споткнувшись, кидается снова,
В кровь лапы о камни разбиты,
Что выпрыгнуть сердце готово
Наружу из пасти раскрытой!
Не ведал хозяин, что силы
Вдруг разом оставили тело,
И, стукнувшись лбом о перила,
Собака под мост полетела...
Труп волны снесли под коряги...
Старик! Ты не знаешь природы:
Ведь может быть тело дворняги,
А сердце - чистейшей породы!
Что такое счастье
Что же такое счастье?
Одни говорят:- Это страсти:
Карты, вино, увлеченья -
Все острые ощущенья.
Другие верят, что счастье -
В окладе большом и власти,
В глазах секретарш плененных
И трепете подчиненных.
Третьи считают, что счастье -
Это большое участие:
Забота, тепло, внимание
И общность переживания.
По мненью четвертых, это
С милой сидеть до рассвета,
Однажды в любви признаться
И больше не расставаться.
Еще есть такое мнение,
Что счастье - это горение:
Поиск, мечта, работа
И дерзкие крылья взлета!
А счастье, по-моему, просто
Бывает разного роста:
От кочки и до Казбека,
В зависимости от человека!
Одни говорят:- Это страсти:
Карты, вино, увлеченья -
Все острые ощущенья.
Другие верят, что счастье -
В окладе большом и власти,
В глазах секретарш плененных
И трепете подчиненных.
Третьи считают, что счастье -
Это большое участие:
Забота, тепло, внимание
И общность переживания.
По мненью четвертых, это
С милой сидеть до рассвета,
Однажды в любви признаться
И больше не расставаться.
Еще есть такое мнение,
Что счастье - это горение:
Поиск, мечта, работа
И дерзкие крылья взлета!
А счастье, по-моему, просто
Бывает разного роста:
От кочки и до Казбека,
В зависимости от человека!
Баллада о ненависти и любви
I
Метель ревет, как седой исполин,
Вторые сутки не утихая,
Ревет, как пятьсот самолетных турбин,
И нет ей, проклятой, конца и края!
Пляшет огромным белым костром,
Глушит моторы и гасит фары.
В замяти снежной аэродром,
Служебные здания и ангары.
В прокуренной комнате тусклый свет,
Вторые сутки не спит радист.
Он ловит, он слушает треск и свист,
Все ждут напряженно: жив или нет?
Но боль ему не дает распрямиться.
А он еще шутит: "Мол, вот беда
Левая плоскость моя никуда!
Скорее всего перелом ключицы..."
Где-то буран, ни огня, ни звезды
Над местом аварии самолета.
Лишь снег заметает обломков следы
Да замерзающего пилота.
Ищут тракторы день и ночь,
Да только впустую. До слез обидно.
Разве найти тут, разве помочь -
Руки в полуметре от фар не видно?
А он понимает, а он и не ждет,
Лежа в ложбинке, что станет гробом.
Трактор если даже придет,
То все равно в двух шагах пройдет
И не заметит его под сугробом.
Сейчас любая зазря операция.
И все-таки жизнь покуда слышна.
Слышна ведь его портативная рация
Чудом каким-то, но спасена.
Встать бы, но боль обжигает бок,
Теплой крови полон сапог,
Она, остывая, смерзается в лед,
Снег набивается в нос и рот.
Что перебито? Понять нельзя.
Но только не двинуться, не шагнуть!
Вот и окончен, видать, твой путь!
А где-то сынишка, жена, друзья...
Где-то комната, свет, тепло...
Не надо об этом! В глазах темнеет...
Снегом, наверно, на метр замело.
Тело сонливо деревенеет...
А в шлемофоне звучат слова:
- Алло! Ты слышишь? Держись, дружище -
Тупо кружится голова...
- Алло! Мужайся! Тебя разыщут!..
Мужайся? Да что он, пацан или трус?!
В каких ведь бывал переделках грозных.
- Спасибо... Вас понял... Пока держусь! -
А про себя добавляет: "Боюсь,
Что будет все, кажется, слишком поздно..."
Совсем чугунная голова.
Кончаются в рации батареи.
Их хватит еще на час или два.
Как бревна руки... спина немеет...
- Алло!- это, кажется, генерал.-
Держитесь, родной, вас найдут, откопают...-
Странно: слова звенят, как кристалл,
Бьются, стучат, как в броню металл,
А в мозг остывший почти не влетают...
Чтоб стать вдруг счастливейшим на земле,
Как мало, наверное, необходимо:
Замерзнув вконец, оказаться в тепле,
Где доброе слово да чай на столе,
Спирта глоток да затяжка дыма...
Опять в шлемофоне шуршит тишина.
Потом сквозь метельное завыванье:
- Алло! Здесь в рубке твоя жена!
Сейчас ты услышишь ее. Вниманье!
С минуту гуденье тугой волны,
Какие-то шорохи, трески, писки,
И вдруг далекий голос жены,
До боли знакомый, до жути близкий!
- Не знаю, что делать и что сказать.
Милый, ты сам ведь отлично знаешь,
Что, если даже совсем замерзаешь,
Надо выдержать, устоять!
Хорошая, светлая, дорогая!
Ну как объяснить ей в конце концов,
Что он не нарочно же здесь погибает,
Что боль даже слабо вздохнуть мешает
И правде надо смотреть в лицо.
- Послушай! Синоптики дали ответ:
Буран окончится через сутки.
Продержишься? Да?
- К сожалению, нет...
- Как нет? Да ты не в своем рассудке!
Увы, все глуше звучат слова.
Развязка, вот она - как ни тяжко.
Живет еще только одна голова,
А тело - остывшая деревяшка.
А голос кричит: - Ты слышишь, ты слышишь?!
Держись! Часов через пять рассвет.
Ведь ты же живешь еще! Ты же дышишь?!
Ну есть ли хоть шанс?
- К сожалению, нет...
Как трудно последний привет послать!
И вдруг: - Раз так, я должна сказать! -
Голос резкий, нельзя узнать.
Странно. Что это может значить?
- Поверь, мне горько тебе говорить.
Еще вчера я б от страха скрыла.
Но раз ты сказал, что тебе не дожить,
То лучше, чтоб после себя не корить,
Сказать тебе коротко все, что было.
Знай же, что я дрянная жена
И стою любого худого слова.
Я вот уже год тебе не верна
И вот уже год, как люблю другого!
О, как я страдала, встречая пламя
Твоих горячих восточных глаз. -
Он молча слушал ее рассказ,
Слушал, может, последний раз,
Сухую былинку зажав зубами.
- Вот так целый год я лгала, скрывала,
Но это от страха, а не со зла.
- Скажи мне имя!..-
Она помолчала,
Потом, как ударив, имя сказала,
Лучшего друга его назвала!
Затем добавила торопливо:
- Мы улетаем на днях на юг.
Здесь трудно нам было бы жить счастливо.
Быть может, все это не так красиво,
Но он не совсем уж бесчестный друг.
Он просто не смел бы, не мог, как и я,
Выдержать, встретясь с твоими глазами.
За сына не бойся. Он едет с нами.
Теперь все заново: жизнь и семья.
Прости. Не ко времени эти слова.
Но больше не будет иного времени. -
Он слушает молча. Горит голова...
И словно бы молот стучит по темени...
- Как жаль, что тебе ничем не поможешь!
Судьба перепутала все пути.
Прощай! Не сердись и прости, если можешь!
За подлость и радость мою прости!
Полгода прошло или полчаса?
Наверно, кончились батареи.
Все дальше, все тише шумы... голоса...
Лишь сердце стучит все сильней и сильнее!
Оно грохочет и бьет в виски!
Оно полыхает огнем и ядом.
Оно разрывается на куски!
Что больше в нем: ярости или тоски?
Взвешивать поздно, да и не надо!
Обида волной заливает кровь.
Перед глазами сплошной туман.
Где дружба на свете и где любовь?
Их нету! И ветер как эхо вновь:
Их нету! Все подлость и все обман!
Ему в снегу суждено подыхать,
Как псу, коченея под стоны вьюги,
Чтоб два предателя там, на юге,
Со смехом бутылку открыв на досуге,
Могли поминки по нем справлять?!
Они совсем затиранят мальца
И будут усердствовать до конца,
Чтоб вбить ему в голову имя другого
И вырвать из памяти имя отца!
И все-таки светлая вера дана
Душонке трехлетнего пацана.
Сын слушает гул самолетов и ждет.
А он замерзает, а он не придет!
Сердце грохочет, стучит в виски,
Взведенное, словно курок нагана.
От нежности, ярости и тоски
Оно разрывается на куски.
А все-таки рано сдаваться, рано!
Эх, силы! Откуда вас взять, откуда?
Но тут ведь на карту не жизнь, а честь!
Чудо? Вы скажете, нужно чудо?
Так пусть же! Считайте, что чудо есть!
Надо любою ценой подняться
И всем существом, устремясь вперед,
Грудью от мерзлой земли оторваться,
Как самолет, что не хочет сдаваться,
А сбитый, снова идет на взлет!
Боль подступает такая, что кажется,
Замертво рухнешь назад, ничком!
И все-таки он, хрипя, поднимается.
Чудо, как видите, совершается!
Впрочем, о чуде потом, потом...
Швыряет буран ледяную соль,Но тело горит, будто жарким летом,
Сердце колотится в горле где-то,
Багровая ярость да черная боль!
Вдали сквозь дикую карусель
Глаза мальчишки, что верно ждут,
Они большие, во всю метель,
Они, как компас, его ведут!
- Не выйдет! Неправда, не пропаду! -
Он жив. Он двигается, ползет!
Встает, качается на ходу,
Падает снова и вновь встает...
II
К полудню буран захирел и сдал.
Упал и рассыпался вдруг на части.
Упал, будто срезанный наповал,
Выпустив солнце из белой пасти.
Он сдал, в предчувствии скорой весны,
Оставив после ночной операции
На чахлых кустах клочки седины,
Как белые флаги капитуляции.
Идет на бреющем вертолет,
Ломая безмолвие тишины.
Шестой разворот, седьмой разворот,
Он ищет... ищет... и вот, и вот -
Темная точка средь белизны!
Скорее! От рева земля тряслась.
Скорее! Ну что там: зверь? Человек?
Точка качнулась, приподнялась
И рухнула снова в глубокий снег...
Все ближе, все ниже... Довольно! Стоп!
Ровно и плавно гудят машины.
И первой без лесенки прямо в сугроб
Метнулась женщина из кабины!
Припала к мужу: - Ты жив, ты жив!
Я знала... Все будет так, не иначе!..-
И, шею бережно обхватив,
Что-то шептала, смеясь и плача.
Дрожа, целовала, как в полусне,
Замерзшие руки, лицо и губы.
А он еле слышно, с трудом, сквозь зубы:
- Не смей... ты сама же сказала мне..
- Молчи! Не надо! Все бред, все бред!
Какой же меркой меня ты мерил?
Как мог ты верить?! А впрочем, нет,
Какое счастье, что ты поверил!
Я знала, я знала характер твой!
Все рушилось, гибло... хоть вой, хоть реви!
И нужен был шанс, последний, любой!
А ненависть может гореть порой
Даже сильней любви!
И вот, говорю, а сама трясусь,
Играю какого-то подлеца.
И все боюсь, что сейчас сорвусь,
Что-нибудь выкрикну, разревусь,
Не выдержав до конца!
Прости же за горечь, любимый мой!
Всю жизнь за один, за один твой взгляд,
Да я, как дура, пойду за тобой,
Хоть к черту! Хоть в пекло! Хоть в самый ад!
И были такими глаза ее,
Глаза, что любили и тосковали,
Таким они светом сейчас сияли,
Что он посмотрел в них и понял все!
И, полузамерзший, полуживой,
Он стал вдруг счастливейшим на планете.
Ненависть, как ни сильна порой,
Не самая сильная вещь на свете!
Эдуард Асадов
Чудачка
Одни называют ее чудачкой
И пальцем на лоб - за спиной, тайком.
Другие - принцессою и гордячкой,
А третьи просто синим чулком.
Птицы и те попарно летают,
Душа стремится к душе живой.
Ребята подруг из кино провожают,
А эта одна убегает домой.
Зимы и весны цепочкой пестрой
Мчатся, бегут за звеном звено...
Подруги, порой невзрачные просто,
Смотришь - замуж вышли давно.
Вокруг твердят ей: - Пора решаться.
Мужчины не будут ведь ждать, учти!
Недолго и в девах вот так остаться!
Дело-то катится к тридцати...
Неужто не нравился даже никто? -
Посмотрит мечтательными глазами:
- Нравиться нравились. Ну и что? -
И удивленно пожмет плечами.
Какой же любви она ждет, какой?
Ей хочется крикнуть: "Любви-звездопада!
Красивой-красивой! Большой-большой!
А если я в жизни не встречу такой,
Тогда мне совсем никакой не надо!"
Эдуард Асадов
И пальцем на лоб - за спиной, тайком.
Другие - принцессою и гордячкой,
А третьи просто синим чулком.
Птицы и те попарно летают,
Душа стремится к душе живой.
Ребята подруг из кино провожают,
А эта одна убегает домой.
Зимы и весны цепочкой пестрой
Мчатся, бегут за звеном звено...
Подруги, порой невзрачные просто,
Смотришь - замуж вышли давно.
Вокруг твердят ей: - Пора решаться.
Мужчины не будут ведь ждать, учти!
Недолго и в девах вот так остаться!
Дело-то катится к тридцати...
Неужто не нравился даже никто? -
Посмотрит мечтательными глазами:
- Нравиться нравились. Ну и что? -
И удивленно пожмет плечами.
Какой же любви она ждет, какой?
Ей хочется крикнуть: "Любви-звездопада!
Красивой-красивой! Большой-большой!
А если я в жизни не встречу такой,
Тогда мне совсем никакой не надо!"
Эдуард Асадов
Доброта
Если друг твой в словесном споре
Мог обиду тебе нанести,
Это горько, но это не горе,
Ты потом ему все же прости.
В жизни всякое может случиться,
И коль дружба у вас крепка,
Из-за глупого пустяка
Ты не дай ей зазря разбиться.
Если ты с любимою в ссоре,
А тоска по ней горяча,
Это тоже еще не горе,
Не спеши, не руби с плеча.
Пусть не ты явился причиной
Той размолвки и резких слов,
Встань над ссорою, будь мужчиной!
Это все же твоя любовь!
В жизни всякое может случиться,
И коль ваша любовь крепка,
Из-за глупого пустяка
Ты не должен ей дать разбиться.
И чтоб после себя не корить
В том, что сделал кому-то больно,
Лучше добрым на свете быть,
Злого в мире и так довольно.
Но в одном лишь не отступай,
На разрыв иди, на разлуку,
Только подлости не прощай
И предательства не прощай
Никому: ни любимой, ни другу!
Эдуард Асадов
Мог обиду тебе нанести,
Это горько, но это не горе,
Ты потом ему все же прости.
В жизни всякое может случиться,
И коль дружба у вас крепка,
Из-за глупого пустяка
Ты не дай ей зазря разбиться.
Если ты с любимою в ссоре,
А тоска по ней горяча,
Это тоже еще не горе,
Не спеши, не руби с плеча.
Пусть не ты явился причиной
Той размолвки и резких слов,
Встань над ссорою, будь мужчиной!
Это все же твоя любовь!
В жизни всякое может случиться,
И коль ваша любовь крепка,
Из-за глупого пустяка
Ты не должен ей дать разбиться.
И чтоб после себя не корить
В том, что сделал кому-то больно,
Лучше добрым на свете быть,
Злого в мире и так довольно.
Но в одном лишь не отступай,
На разрыв иди, на разлуку,
Только подлости не прощай
И предательства не прощай
Никому: ни любимой, ни другу!
Эдуард Асадов
вторник, 20 апреля 2010 г.
Две красоты
Хоть мать-природа не сидит без дела,
Но идеалы редко созидает.
И красота души с красивым телом
Довольно редко в людях совпадает.
Две красоты, и обе хороши.
Вручить бы им по равному венцу!
Однако часто красота души
Завидует красивому лицу.
Не слишком то приятное признанье
А все же что нам истину скрывать?
Ведь это чувство, надобно сказать
Не лишено, пожалуй, основанья.
Ведь большинство едва не до конца
Престранной близорукостью страдает.
Прекрасно видя красоту лица,
Душевной красоты не замечает.
А и заметит, так опять не сразу,
А лишь тогда, смущаясь, разглядит,
Когда все то, что было мило глазу,
Порядочно и крепко и насолит.
А, может быть, еще и потому,
Что постепенно, медленно, с годами,
Две красоты, как женщины в дому,
Вдруг словно бы меняются ролями.
Стареет внешность: яркие черты
стирает время властно и жестоко.
Тогда как у духовной красоты
Нет ни морщин, ни возраста, ни срока.
И сквозь туман, как звездочка в тиши,
Она горит и вечно улыбается.
И кто откроет красоту души,
Тот, честное же слово, не закается!
Ведь озарен красивою душой,
И сам он вечным расплеснётся маем.
Вот только жаль, что эту истину порой,
Мы все же слишком поздно понимаем.
Эдуард Асадов
Но идеалы редко созидает.
И красота души с красивым телом
Довольно редко в людях совпадает.
Две красоты, и обе хороши.
Вручить бы им по равному венцу!
Однако часто красота души
Завидует красивому лицу.
Не слишком то приятное признанье
А все же что нам истину скрывать?
Ведь это чувство, надобно сказать
Не лишено, пожалуй, основанья.
Ведь большинство едва не до конца
Престранной близорукостью страдает.
Прекрасно видя красоту лица,
Душевной красоты не замечает.
А и заметит, так опять не сразу,
А лишь тогда, смущаясь, разглядит,
Когда все то, что было мило глазу,
Порядочно и крепко и насолит.
А, может быть, еще и потому,
Что постепенно, медленно, с годами,
Две красоты, как женщины в дому,
Вдруг словно бы меняются ролями.
Стареет внешность: яркие черты
стирает время властно и жестоко.
Тогда как у духовной красоты
Нет ни морщин, ни возраста, ни срока.
И сквозь туман, как звездочка в тиши,
Она горит и вечно улыбается.
И кто откроет красоту души,
Тот, честное же слово, не закается!
Ведь озарен красивою душой,
И сам он вечным расплеснётся маем.
Вот только жаль, что эту истину порой,
Мы все же слишком поздно понимаем.
Эдуард Асадов
суббота, 17 апреля 2010 г.
Волчья страсть
Сильный зверь о любви рычал
Зубы скалившей сильной самке,
Нежным именем величал,
Брюхом полз, разрывая лямки.
Ощетинив хребтов горбыль,
Мышц пружиня звенящий ластик,
В вихре ярости и борьбы
Волчья страсть насыщалась страстью.
А потом, ослабевший лег,
Весь в истоме большого гула,
И волчиха в широкий лоб
Благодарно его лизнула.
Ибо, знала, что не одна
Будет рыскать теперь по стужам.
Сделать зверя ей власть дана
Из лесного бродяги мужа.
http://www.youtube.com/watch?v=yOLjwMNT_xM
Зубы скалившей сильной самке,
Нежным именем величал,
Брюхом полз, разрывая лямки.
Ощетинив хребтов горбыль,
Мышц пружиня звенящий ластик,
В вихре ярости и борьбы
Волчья страсть насыщалась страстью.
А потом, ослабевший лег,
Весь в истоме большого гула,
И волчиха в широкий лоб
Благодарно его лизнула.
Ибо, знала, что не одна
Будет рыскать теперь по стужам.
Сделать зверя ей власть дана
Из лесного бродяги мужа.
http://www.youtube.com/watch?v=yOLjwMNT_xM
Я не люблю (Владимир Высоцкий)
Я не люблю фатального исхода,
От жизни никогда не устаю.
Я не люблю любое время года,
Когда весёлых песен не пою.
Я не люблю холодного цинизма,
В восторженность не верю, и ещё -
Когда чужой мои читает письма,
Заглядывая мне через плечо.
Я не люблю, когда - наполовину
Или когда прервали разговор.
Я не люблю, когда стреляют в спину,
Я также против выстрелов в упор.
Я ненавижу сплетни в виде версий,
Червей сомненья, почестей иглу,
Или - когда всё время против шерсти,
Или - когда железом по стеклу.
Я не люблю уверенности сытой -
Уж лучше пусть откажут тормоза.
Досадно мне, что слово "честь" забыто
И что в чести наветы за глаза.
Когда я вижу сломанные крылья -
Нет жалости во мне, и неспроста:
Я не люблю насилье и бессилье, -
Вот только жаль распятого Христа.
Я не люблю себя, когда я трушу,
Досадно мне, когда невинных бьют.
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более - когда в неё плюют.
Я не люблю манежи и арены:
На них мильон меняют по рублю, -
Пусть впереди большие перемены -
Я это никогда не полюблю!
От жизни никогда не устаю.
Я не люблю любое время года,
Когда весёлых песен не пою.
Я не люблю холодного цинизма,
В восторженность не верю, и ещё -
Когда чужой мои читает письма,
Заглядывая мне через плечо.
Я не люблю, когда - наполовину
Или когда прервали разговор.
Я не люблю, когда стреляют в спину,
Я также против выстрелов в упор.
Я ненавижу сплетни в виде версий,
Червей сомненья, почестей иглу,
Или - когда всё время против шерсти,
Или - когда железом по стеклу.
Я не люблю уверенности сытой -
Уж лучше пусть откажут тормоза.
Досадно мне, что слово "честь" забыто
И что в чести наветы за глаза.
Когда я вижу сломанные крылья -
Нет жалости во мне, и неспроста:
Я не люблю насилье и бессилье, -
Вот только жаль распятого Христа.
Я не люблю себя, когда я трушу,
Досадно мне, когда невинных бьют.
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более - когда в неё плюют.
Я не люблю манежи и арены:
На них мильон меняют по рублю, -
Пусть впереди большие перемены -
Я это никогда не полюблю!
Последуюющей (Марина Цветаева)
Святая ль ты, иль нет тебя грешнее,
Вступаешь в жизнь, иль путь твой позади, —
О, лишь люби, люби его нежнее!
Как мальчика, баюкай на груди,
Не забывай, что ласки сон нужнее,
И вдруг от сна объятьем не буди.
Будь вечно с ним: пусть верности научат
Тебя печаль его и нежный взор.
Будь вечно с ним: его сомненья мучат,
Коснись его движением сестер.
Но, если сны безгрешностью наскучат,
Сумей зажечь чудовищный костер!
Ни с кем кивком не обменяйся смело,
В себе тоску о прошлом усыпи.
Будь той ему, кем быть я не посмела:
Его мечты боязнью не сгуби!
Будь той ему, кем быть я не сумела:
Люби без мер и до конца люби!
Вступаешь в жизнь, иль путь твой позади, —
О, лишь люби, люби его нежнее!
Как мальчика, баюкай на груди,
Не забывай, что ласки сон нужнее,
И вдруг от сна объятьем не буди.
Будь вечно с ним: пусть верности научат
Тебя печаль его и нежный взор.
Будь вечно с ним: его сомненья мучат,
Коснись его движением сестер.
Но, если сны безгрешностью наскучат,
Сумей зажечь чудовищный костер!
Ни с кем кивком не обменяйся смело,
В себе тоску о прошлом усыпи.
Будь той ему, кем быть я не посмела:
Его мечты боязнью не сгуби!
Будь той ему, кем быть я не сумела:
Люби без мер и до конца люби!
В ту ночь (Анна Ахматова)
В ту ночь мы сошли друг от друга с ума,
Светила нам только зловещая тьма,
Свое бормотали арыки,
И Азией пахли гвоздики.
И мы проходили сквозь город чужой,
Сквозь дымную песнь и полуночный зной,—
Одни под созвездием Змея,
Взглянуть друг на друга не смея.
То мог быть Стамбул или даже Багдад,
Но, увы! не Варшава, не Ленинград,
И горькое это несходство
Душило, как воздух сиротства.
И чудилось: рядом шагают века,
И в бубен незримая била рука,
И звуки, как тайные знаки,
Пред нами кружились во мраке.
Мы были с тобою в таинственной мгле,
Как будто бы шли по ничейной земле,
Но месяц алмазной фелукой
Вдруг выплыл над встречей-разлукой...
И если вернется та ночь и к тебе
В твоей для меня непонятной судьбе,
Ты знай, что приснилась кому-то
Священная эта минута.
Светила нам только зловещая тьма,
Свое бормотали арыки,
И Азией пахли гвоздики.
И мы проходили сквозь город чужой,
Сквозь дымную песнь и полуночный зной,—
Одни под созвездием Змея,
Взглянуть друг на друга не смея.
То мог быть Стамбул или даже Багдад,
Но, увы! не Варшава, не Ленинград,
И горькое это несходство
Душило, как воздух сиротства.
И чудилось: рядом шагают века,
И в бубен незримая била рука,
И звуки, как тайные знаки,
Пред нами кружились во мраке.
Мы были с тобою в таинственной мгле,
Как будто бы шли по ничейной земле,
Но месяц алмазной фелукой
Вдруг выплыл над встречей-разлукой...
И если вернется та ночь и к тебе
В твоей для меня непонятной судьбе,
Ты знай, что приснилась кому-то
Священная эта минута.
Сон (Анна Ахматова)
Я знала, я снюсь тебе,
Оттого не могла заснуть.
Мутный фонарь голубел
И мне указывал путь.
Ты видел царицын сад,
Затейливый белый дворец
И черный узор оград
У каменных гулких крылец.
Ты шел, не зная пути,
И думал: "Скорей, скорей,
О, только б ее найти,
Не проснуться до встречи с ней".
А сторож у красных ворот
Окликнул тебя: "Куда!"
Хрустел и ломался лед,
Под ногами чернела вода.
"Это озеро,- думал ты,-
На озере есть островок..."
И вдруг из темноты
Поглядел голубой огонек.
В жестком свете скудного дня
Проснувшись, ты застонал
И в первый раз меня
По имени громко назвал.
Оттого не могла заснуть.
Мутный фонарь голубел
И мне указывал путь.
Ты видел царицын сад,
Затейливый белый дворец
И черный узор оград
У каменных гулких крылец.
Ты шел, не зная пути,
И думал: "Скорей, скорей,
О, только б ее найти,
Не проснуться до встречи с ней".
А сторож у красных ворот
Окликнул тебя: "Куда!"
Хрустел и ломался лед,
Под ногами чернела вода.
"Это озеро,- думал ты,-
На озере есть островок..."
И вдруг из темноты
Поглядел голубой огонек.
В жестком свете скудного дня
Проснувшись, ты застонал
И в первый раз меня
По имени громко назвал.
Когда мне встречается в людях дурное (Эдуард Асадов)
Когда мне встречается в людях дурное,
То долгое время я верить стараюсь,
Что это скорее всего напускное,
Что это случайность. И я ошибаюсь.
И, мыслям подобным ища подтвержденья,
Стремлюсь я поверить, забыв про укор,
Что лжец, может, просто большой фантазер,
А хам, он, наверно, такой от смущенья.
Что сплетник, шагнувший ко мне на порог,
Возможно, по глупости разболтался,
А друг, что однажды в беде не помог,
Не предал, а просто тогда растерялся.
Я вовсе не прячусь от бед под крыло.
Иными тут мерками следует мерить.
Ужасно не хочется верить во зло,
И в подлость ужасно не хочется верить!
Поэтому, встретив нечестных и злых,
Нередко стараешься волей-неволей
В душе своей словно бы выправить их
И попросту "отредактировать", что ли!
Но факты и время отнюдь не пустяк.
И сколько порой ни насилуешь душу,
А гниль все равно невозможно никак
Ни спрятать, ни скрыть, как ослиные уши.
Ведь злого, признаться, мне в жизни моей
Не так уж и мало встречать доводилось.
И сколько хороших надежд поразбилось,
И сколько вот так потерял я друзей!
И все же, и все же я верить не брошу,
Что надо в начале любого пути
С хорошей, с хорошей и только с хорошей,
С доверчивой меркою к людям идти!
Пусть будут ошибки (такое не просто),
Но как же ты будешь безудержно рад,
Когда эта мерка придется по росту
Тому, с кем ты станешь богаче стократ!
Пусть циники жалко бормочут, как дети,
Что, дескать, непрочная штука - сердца...
Не верю! Живут, существуют на свете
И дружба навек, и любовь до конца!
И сердце твердит мне: ищи же и действуй.
Но только одно не забудь наперед:
Ты сам своей мерке большой соответствуй,
И все остальное, увидишь,- придет!
То долгое время я верить стараюсь,
Что это скорее всего напускное,
Что это случайность. И я ошибаюсь.
И, мыслям подобным ища подтвержденья,
Стремлюсь я поверить, забыв про укор,
Что лжец, может, просто большой фантазер,
А хам, он, наверно, такой от смущенья.
Что сплетник, шагнувший ко мне на порог,
Возможно, по глупости разболтался,
А друг, что однажды в беде не помог,
Не предал, а просто тогда растерялся.
Я вовсе не прячусь от бед под крыло.
Иными тут мерками следует мерить.
Ужасно не хочется верить во зло,
И в подлость ужасно не хочется верить!
Поэтому, встретив нечестных и злых,
Нередко стараешься волей-неволей
В душе своей словно бы выправить их
И попросту "отредактировать", что ли!
Но факты и время отнюдь не пустяк.
И сколько порой ни насилуешь душу,
А гниль все равно невозможно никак
Ни спрятать, ни скрыть, как ослиные уши.
Ведь злого, признаться, мне в жизни моей
Не так уж и мало встречать доводилось.
И сколько хороших надежд поразбилось,
И сколько вот так потерял я друзей!
И все же, и все же я верить не брошу,
Что надо в начале любого пути
С хорошей, с хорошей и только с хорошей,
С доверчивой меркою к людям идти!
Пусть будут ошибки (такое не просто),
Но как же ты будешь безудержно рад,
Когда эта мерка придется по росту
Тому, с кем ты станешь богаче стократ!
Пусть циники жалко бормочут, как дети,
Что, дескать, непрочная штука - сердца...
Не верю! Живут, существуют на свете
И дружба навек, и любовь до конца!
И сердце твердит мне: ищи же и действуй.
Но только одно не забудь наперед:
Ты сам своей мерке большой соответствуй,
И все остальное, увидишь,- придет!
Студенты (Эдуард Асадов)
СТУДЕНТЫ Проехав все моря и континенты,
Пускай этнограф в книгу занесет,
Что есть такая нация - студенты,
Веселый и особенный народ!
Понять и изучить их очень сложно.
Ну что, к примеру, скажете, когда
Все то, что прочим людям невозможно,
Студенту - наплевать и ерунда!
Вот сколько в силах человек не спать?
Ну день, ну два... и кончено! Ломается!
Студент же может сессию сдавать,
Не спать неделю, шахмат не бросать
Да плюс еще влюбиться ухитряется.
А сколько спать способен человек?
Ну, пусть проспит он сутки на боку,
Потом, взглянув из-под опухших век,
Вздохнет и скажет:- Больше не могу!
А вот студента, если нет зачета,
В субботу положите на кровать,
И он проспит до следующей субботы,
А встав, еще и упрекнет кого-то:
- Ну что за черти! Не дали поспать!
А сколько может человек не есть?
Ну день, ну два... и тело ослабело...
И вот уже ни встать ему, ни сесть,
И он не вспомнит, сколько шестью шесть,
А вот студент - совсем другое дело.
Коли случилось "на мели" остаться,
Студент не поникает головой.
Он будет храбро воздухом питаться
И плюс водопроводною водой!
Что был хвостатым в прошлом человек -
Научный факт, а вовсе не поверье.
Но, хвост давно оставя на деревьях,
Живет он на земле за веком век.
И, гордо брея кожу на щеках,
Он пращура ни в чем не повторяет.
А вот студент, он и с хвостом бывает,
И даже есть при двух и трех хвостах!
Что значит дружба твердая, мужская?
На это мы ответим без труда:
Есть у студентов дружба и такая,
А есть еще иная иногда.
Все у ребят отлично разделяется,
И друга друг вовек не подведет.
Пока один с любимою встречается,
Другой идет сдавать его зачет...
Мечтая о туманностях галактик
И глядя в море сквозь прицелы призм,
Студент всегда отчаянный романтик!
Хоть может сдать на двойку романтизм.
Да, он живет задиристо и сложно,
Почти не унывая никогда.
И то, что прочим людям невозможно,
Студенту - наплевать и ерунда!
И, споря о стихах, о красоте,
Живет судьбой особенной своею.
Вот в горе лишь страдает, как и все,
А может, даже чуточку острее...
Так пусть же, обойдя все континенты,
Сухарь этнограф в труд свой занесет.
Что есть такая нация - студенты,
Живой и замечательный народ!
Пускай этнограф в книгу занесет,
Что есть такая нация - студенты,
Веселый и особенный народ!
Понять и изучить их очень сложно.
Ну что, к примеру, скажете, когда
Все то, что прочим людям невозможно,
Студенту - наплевать и ерунда!
Вот сколько в силах человек не спать?
Ну день, ну два... и кончено! Ломается!
Студент же может сессию сдавать,
Не спать неделю, шахмат не бросать
Да плюс еще влюбиться ухитряется.
А сколько спать способен человек?
Ну, пусть проспит он сутки на боку,
Потом, взглянув из-под опухших век,
Вздохнет и скажет:- Больше не могу!
А вот студента, если нет зачета,
В субботу положите на кровать,
И он проспит до следующей субботы,
А встав, еще и упрекнет кого-то:
- Ну что за черти! Не дали поспать!
А сколько может человек не есть?
Ну день, ну два... и тело ослабело...
И вот уже ни встать ему, ни сесть,
И он не вспомнит, сколько шестью шесть,
А вот студент - совсем другое дело.
Коли случилось "на мели" остаться,
Студент не поникает головой.
Он будет храбро воздухом питаться
И плюс водопроводною водой!
Что был хвостатым в прошлом человек -
Научный факт, а вовсе не поверье.
Но, хвост давно оставя на деревьях,
Живет он на земле за веком век.
И, гордо брея кожу на щеках,
Он пращура ни в чем не повторяет.
А вот студент, он и с хвостом бывает,
И даже есть при двух и трех хвостах!
Что значит дружба твердая, мужская?
На это мы ответим без труда:
Есть у студентов дружба и такая,
А есть еще иная иногда.
Все у ребят отлично разделяется,
И друга друг вовек не подведет.
Пока один с любимою встречается,
Другой идет сдавать его зачет...
Мечтая о туманностях галактик
И глядя в море сквозь прицелы призм,
Студент всегда отчаянный романтик!
Хоть может сдать на двойку романтизм.
Да, он живет задиристо и сложно,
Почти не унывая никогда.
И то, что прочим людям невозможно,
Студенту - наплевать и ерунда!
И, споря о стихах, о красоте,
Живет судьбой особенной своею.
Вот в горе лишь страдает, как и все,
А может, даже чуточку острее...
Так пусть же, обойдя все континенты,
Сухарь этнограф в труд свой занесет.
Что есть такая нация - студенты,
Живой и замечательный народ!
Я могу тебя очень ждать (Эдуард Асадов)
Я могу тебя очень ждать,
Долго-долго и верно-верно,
И ночами могу не спать
Год, и два, и всю жизнь, наверно!
Пусть листочки календаря
Облетят, как листва у сада,
Только знать бы, что все не зря,
Что тебе это вправду надо!
Я могу за тобой идти
По чащобам и перелазам,
По пескам, без дорог почти,
По горам, по любому пути,
Где и черт не бывал ни разу!
Все пройду, никого не коря,
Одолею любые тревоги,
Только знать бы, что все не зря,
Что потом не предашь в дороге.
Я могу для тебя отдать
Все, что есть у меня и будет.
Я могу за тебя принять
Горечь злейших на свете судеб.
Буду счастьем считать, даря
Целый мир тебе ежечасно.
Только знать бы, что все не зря,
Что люблю тебя не напрасно!
Долго-долго и верно-верно,
И ночами могу не спать
Год, и два, и всю жизнь, наверно!
Пусть листочки календаря
Облетят, как листва у сада,
Только знать бы, что все не зря,
Что тебе это вправду надо!
Я могу за тобой идти
По чащобам и перелазам,
По пескам, без дорог почти,
По горам, по любому пути,
Где и черт не бывал ни разу!
Все пройду, никого не коря,
Одолею любые тревоги,
Только знать бы, что все не зря,
Что потом не предашь в дороге.
Я могу для тебя отдать
Все, что есть у меня и будет.
Я могу за тебя принять
Горечь злейших на свете судеб.
Буду счастьем считать, даря
Целый мир тебе ежечасно.
Только знать бы, что все не зря,
Что люблю тебя не напрасно!
Девушка и лесовик (Эдуард Асадов)
На старой осине в глуши лесной
Жил леший, глазастый и волосатый.
Для лешего был он еще молодой -
Лет триста, не больше. Совсем незлой,
Задумчивый, тихий и неженатый.
Однажды у Черных болот в лощине
Увидел он девушку над ручьем,
Красивую, с полной грибной корзиной
И в ярком платьице городском.
Видать, заблудилась. Стоит и плачет.
И леший вдруг словно затосковал...
Ну как ее выручить? Вот задача!
Он спрыгнул с сучка и, уже не прячась,
Склонился пред девушкой и сказал:
- Не плачь! Ты меня красотой смутила
Ты - радость! И я тебе помогу! -
Девушка вздрогнула, отскочила,
Но вслушалась в речи и вдруг решила:
"Ладно. Успею еще! Убегу!"
А тот протянул ей в косматых лапах
Букет из фиалок и хризантем.
И так был прекрасен их свежий запах,
Что страх у девчонки пропал совсем..,.
Свиданья у девушки в жизни были.
Но если по-честному говорить,
То, в общем, ей редко цветы дарили
И радостей мало преподносили,
Больше надеялись получить.
А леший промолвил: - Таких обаятелыных
Глаз я нигде еще не встречал! -
И дальше, смутив уже окончательно,
Тихо ей руку поцеловал.
Из мха и соломки он сплел ей шляпу.
Был ласков, приветливо улыбался.
И хоть и не руки имел, а лапы,
Но даже "облапить" и не пытался.
И, глядя восторженно и тревожно,
Он вдруг на секунду наморщил нос
И, сделав гирлянду из алых роз,
Повесил ей на плечи осторожно.
Донес ей грибы, через лес провожая,
В трудных местах впереди идя,
Каждую веточку отгибая,
Каждую ямочку обходя.
Прощаясь у вырубки обгоревшей,
Он грустно потупился, пряча вздох.
А та вдруг подумала: "Леший, леший,
А вроде, пожалуй, не так и плох!"
И, пряча смущенье в букет, красавица
Вдруг тихо промолвила на ходу:
- Мне лес этот, знаете, очень нравится,
Наверно, я завтра опять приду!
Мужчины, встревожьтесь! Ну кто ж не знает,
Что женщина, с нежной своей душой,
Сто тысяч грехов нам простит порой,
Простит, может, даже ночной разбой!
Но вот невнимания не прощает...
Вернемся же к рыцарству в добрый час
И к ласке, которую мы забыли,
Чтоб милые наши порой от нас
Не начали бегать к нечистой силе.
Жил леший, глазастый и волосатый.
Для лешего был он еще молодой -
Лет триста, не больше. Совсем незлой,
Задумчивый, тихий и неженатый.
Однажды у Черных болот в лощине
Увидел он девушку над ручьем,
Красивую, с полной грибной корзиной
И в ярком платьице городском.
Видать, заблудилась. Стоит и плачет.
И леший вдруг словно затосковал...
Ну как ее выручить? Вот задача!
Он спрыгнул с сучка и, уже не прячась,
Склонился пред девушкой и сказал:
- Не плачь! Ты меня красотой смутила
Ты - радость! И я тебе помогу! -
Девушка вздрогнула, отскочила,
Но вслушалась в речи и вдруг решила:
"Ладно. Успею еще! Убегу!"
А тот протянул ей в косматых лапах
Букет из фиалок и хризантем.
И так был прекрасен их свежий запах,
Что страх у девчонки пропал совсем..,.
Свиданья у девушки в жизни были.
Но если по-честному говорить,
То, в общем, ей редко цветы дарили
И радостей мало преподносили,
Больше надеялись получить.
А леший промолвил: - Таких обаятелыных
Глаз я нигде еще не встречал! -
И дальше, смутив уже окончательно,
Тихо ей руку поцеловал.
Из мха и соломки он сплел ей шляпу.
Был ласков, приветливо улыбался.
И хоть и не руки имел, а лапы,
Но даже "облапить" и не пытался.
И, глядя восторженно и тревожно,
Он вдруг на секунду наморщил нос
И, сделав гирлянду из алых роз,
Повесил ей на плечи осторожно.
Донес ей грибы, через лес провожая,
В трудных местах впереди идя,
Каждую веточку отгибая,
Каждую ямочку обходя.
Прощаясь у вырубки обгоревшей,
Он грустно потупился, пряча вздох.
А та вдруг подумала: "Леший, леший,
А вроде, пожалуй, не так и плох!"
И, пряча смущенье в букет, красавица
Вдруг тихо промолвила на ходу:
- Мне лес этот, знаете, очень нравится,
Наверно, я завтра опять приду!
Мужчины, встревожьтесь! Ну кто ж не знает,
Что женщина, с нежной своей душой,
Сто тысяч грехов нам простит порой,
Простит, может, даже ночной разбой!
Но вот невнимания не прощает...
Вернемся же к рыцарству в добрый час
И к ласке, которую мы забыли,
Чтоб милые наши порой от нас
Не начали бегать к нечистой силе.
Нефертити (Евгений Евтушенко)
Как ни крутите, ни вертите
существовала Нефертити.
Она когда-то в мире оном
жила с каким-то фараоном,
но даже если с ним лежала,
она векам принадлежала.
И он испытывал страданья
от видимости обладанья.
Носил он важно облаченья .
Произносил он обличенья.
Он укреплял свои устои,
но, как заметил Авиценна,
в природе рядом с красотою
любая власть неполноценна.
И фараона мучил комплекс
неполноценности...
Он комкал
салфетку мрачно за обедом,
когда раздумывал об этом.
Имел он войско, колесницы,
ну а она -- глаза, ресницы,
и лоб, звездами озаренный,
и шеи выгиб изумленный.
Когда они в носилках плыли,
то взгляды всех глазевших были
обращены, как по наитью,
не к фараону, к Нефeртити.
Был фараон угрюмым в ласке
и допускал прямые грубости,
поскольку чуял хрупкость власти
в сравненье с властью этой хрупкости.
А сфинксы медленно выветривались,
и веры мертвенно выверивались,
но сквозь идеи и событья
сквозь все,
в чем время обманулось,
тянулась шея Нефертити
и к нам сегодня дотянулась.
Она -- в мальчишеском наброске
и у монтажницы на брошке.
Она кого-то очищает,
не приедаясь, не тускнея
и кто-то снова ощущает
неполноценность рядом с нею.
Мы с вами часто вязнем в быте...
А Нефeртити?
Нефертити сквозь быт,
событья, лица, даты
все так же тянется куда-то...
Как ни крутите ни вертите,
но существует Нефертити.
1967
существовала Нефертити.
Она когда-то в мире оном
жила с каким-то фараоном,
но даже если с ним лежала,
она векам принадлежала.
И он испытывал страданья
от видимости обладанья.
Носил он важно облаченья .
Произносил он обличенья.
Он укреплял свои устои,
но, как заметил Авиценна,
в природе рядом с красотою
любая власть неполноценна.
И фараона мучил комплекс
неполноценности...
Он комкал
салфетку мрачно за обедом,
когда раздумывал об этом.
Имел он войско, колесницы,
ну а она -- глаза, ресницы,
и лоб, звездами озаренный,
и шеи выгиб изумленный.
Когда они в носилках плыли,
то взгляды всех глазевших были
обращены, как по наитью,
не к фараону, к Нефeртити.
Был фараон угрюмым в ласке
и допускал прямые грубости,
поскольку чуял хрупкость власти
в сравненье с властью этой хрупкости.
А сфинксы медленно выветривались,
и веры мертвенно выверивались,
но сквозь идеи и событья
сквозь все,
в чем время обманулось,
тянулась шея Нефертити
и к нам сегодня дотянулась.
Она -- в мальчишеском наброске
и у монтажницы на брошке.
Она кого-то очищает,
не приедаясь, не тускнея
и кто-то снова ощущает
неполноценность рядом с нею.
Мы с вами часто вязнем в быте...
А Нефeртити?
Нефертити сквозь быт,
событья, лица, даты
все так же тянется куда-то...
Как ни крутите ни вертите,
но существует Нефертити.
1967
Молитва (Сергей Есенин)
Избави, Боже, отказать судьбе
И жизнь прожить послушником в толпе,
Юродствуя в завистливой злобе.
Избави, Боже, мерить по себе
Все то, что предназначено другим,
И общий грех не признавать своим.
Избави, Боже, стать совсем седым,
И на краю у жизненной скамьи
Не обнаружить общности с детьми.
Избави, Боже, править над людьми,
И, доставая пряник или плеть,
Их отправлять на жертвенную смерть.
Избави, Боже, слепо умереть,
Идя неведомо куда вперед,
Разверзнув лозунгом дремучий рот.
Избави, Боже, от любых господ,
От их небрежных и прохладных рук,
Знакомых с тайной изощренных мук...
Избави, Боже, от ретивых слуг,
Которые ретивостью своей
Опошлят лучшую из всех идей.
Избави, Боже, от ненужных слов,
Что глупость прикрывают вроде фиг,
И от стихов, - таких, как этот стих, -
Избави, Боже!
Дай, Господи, мне вдоволь книг,
Чтоб я свой ум в чужих умах постиг;
Дай, Господи, мне вдоволь рук,
Чтоб не сковал меня порочный круг.
Дай, Господи, мне вдоволь ног,
Чтоб не устал я от чужих дорог;
Дай, Господи, мне вдоволь дней,
Чтоб устыдился силы я своей.
Дай, Господи, мне вдоволь слов,
Чтоб убедил я властных дураков;
Дай, Господи, мне вдоволь зла,
Чтоб выжить доброта моя могла.
Дай, Господи, мне вдоволь слез,
Чтоб я детей родных не перерос;
Дай, Господи, мне вдоволь глаз,
Чтоб я от страсти отличал соблазн.
Дай, Господи, мне...
Дай, Господи, мне...
Дай, О, Господи, мне...
Дай, Господи, мне вдоволь сил,
Чтоб ни о чем тебя я не просил...
И жизнь прожить послушником в толпе,
Юродствуя в завистливой злобе.
Избави, Боже, мерить по себе
Все то, что предназначено другим,
И общий грех не признавать своим.
Избави, Боже, стать совсем седым,
И на краю у жизненной скамьи
Не обнаружить общности с детьми.
Избави, Боже, править над людьми,
И, доставая пряник или плеть,
Их отправлять на жертвенную смерть.
Избави, Боже, слепо умереть,
Идя неведомо куда вперед,
Разверзнув лозунгом дремучий рот.
Избави, Боже, от любых господ,
От их небрежных и прохладных рук,
Знакомых с тайной изощренных мук...
Избави, Боже, от ретивых слуг,
Которые ретивостью своей
Опошлят лучшую из всех идей.
Избави, Боже, от ненужных слов,
Что глупость прикрывают вроде фиг,
И от стихов, - таких, как этот стих, -
Избави, Боже!
Дай, Господи, мне вдоволь книг,
Чтоб я свой ум в чужих умах постиг;
Дай, Господи, мне вдоволь рук,
Чтоб не сковал меня порочный круг.
Дай, Господи, мне вдоволь ног,
Чтоб не устал я от чужих дорог;
Дай, Господи, мне вдоволь дней,
Чтоб устыдился силы я своей.
Дай, Господи, мне вдоволь слов,
Чтоб убедил я властных дураков;
Дай, Господи, мне вдоволь зла,
Чтоб выжить доброта моя могла.
Дай, Господи, мне вдоволь слез,
Чтоб я детей родных не перерос;
Дай, Господи, мне вдоволь глаз,
Чтоб я от страсти отличал соблазн.
Дай, Господи, мне...
Дай, Господи, мне...
Дай, О, Господи, мне...
Дай, Господи, мне вдоволь сил,
Чтоб ни о чем тебя я не просил...
Заповедь (Редьярд Киплинг)
Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех.
Верь сам в себя наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех.
Пусть час не пробил, жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы, не снисходи до них.
Умей прощать и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.
Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив.
Равно встречай успех и поруганье,
He забывая, что их голос лжив.
Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена и снова
Ты должен все воссоздавать c основ.
Умей поставить в радостной надежде,
Ha карту все, что накопил c трудом,
Bce проиграть и нищим стать как прежде
И никогда не пожалеть o том.
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело
И только Воля говорит: "ИДИ!"
Останься прост, беседуя c царями,
Будь честен, говоря c толпой.
Будь прям и тверд c врагами и друзьями.
Пусть все в свой час считаются c тобой!
Наполни смыслом каждое мгновенье
Часов и дней неуловимый бег -
Тогда весь мир ты примешь как владенье
Тогда, мой сын, ты будешь Человек!
Тебя клянущей за смятенье всех.
Верь сам в себя наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех.
Пусть час не пробил, жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы, не снисходи до них.
Умей прощать и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.
Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив.
Равно встречай успех и поруганье,
He забывая, что их голос лжив.
Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена и снова
Ты должен все воссоздавать c основ.
Умей поставить в радостной надежде,
Ha карту все, что накопил c трудом,
Bce проиграть и нищим стать как прежде
И никогда не пожалеть o том.
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело
И только Воля говорит: "ИДИ!"
Останься прост, беседуя c царями,
Будь честен, говоря c толпой.
Будь прям и тверд c врагами и друзьями.
Пусть все в свой час считаются c тобой!
Наполни смыслом каждое мгновенье
Часов и дней неуловимый бег -
Тогда весь мир ты примешь как владенье
Тогда, мой сын, ты будешь Человек!
Спасибо Вам... (Аня Коваленко)
Спасибо Вам за то, что в памяти моей
Остались Вы, неважно солнцем или тьмою;
Спасибо Вам за то, что я чуть-чуть добрей,
А может жёстче стала, а вобщем, лишь собою.
Спасибо Вам за то, что в жизненом пути
Наши сердца чуть-чуть соприкоснулись...
Спасибо Вам за то, что знаю я куда идти.
Спасибо Вам за то, что вы мне улыбнулись.
Спаисбо Вам за всё, всё без разбора:
Добро иль зло - пускай решает каждый сам.
Спасибо Вам за возникновенье спора.
Спасибо Вам! Спасибо Вам! Спасибо Вам...
Остались Вы, неважно солнцем или тьмою;
Спасибо Вам за то, что я чуть-чуть добрей,
А может жёстче стала, а вобщем, лишь собою.
Спасибо Вам за то, что в жизненом пути
Наши сердца чуть-чуть соприкоснулись...
Спасибо Вам за то, что знаю я куда идти.
Спасибо Вам за то, что вы мне улыбнулись.
Спаисбо Вам за всё, всё без разбора:
Добро иль зло - пускай решает каждый сам.
Спасибо Вам за возникновенье спора.
Спасибо Вам! Спасибо Вам! Спасибо Вам...
Так чист костер, зажженный красотою... (Джордано Бруно)
Так чист костер, зажженный красотою,
Так нежны путы, вяжущие честь,
Что боль и рабство мне отрадно несть,
И ветер воли не манит мечтою.
Я цел в огне и плотью и душою,
Узлы силков готов я превознесть,
Не страшен страх, в мученьях сладость есть,
Аркан мне мил, и радуюсь я зною.
Так дорог мне костер, что жжет меня,
Так хороши силков мои плетенья,
Что эта мысль сильней, чем все стремленья!
Для сердца нет прелестнее огня,
Изящных уз желанье рвать не смеет,
Так прочь же, тень! И пусть мой пепел тлеет!
Так нежны путы, вяжущие честь,
Что боль и рабство мне отрадно несть,
И ветер воли не манит мечтою.
Я цел в огне и плотью и душою,
Узлы силков готов я превознесть,
Не страшен страх, в мученьях сладость есть,
Аркан мне мил, и радуюсь я зною.
Так дорог мне костер, что жжет меня,
Так хороши силков мои плетенья,
Что эта мысль сильней, чем все стремленья!
Для сердца нет прелестнее огня,
Изящных уз желанье рвать не смеет,
Так прочь же, тень! И пусть мой пепел тлеет!
Мой единственный враг
Моя трагедия комедий балаганных смешней,
И потому безумно мне дорога:
Я научился находить себе прекрасных друзей,
Но не могу найти по силам врага.
Среди завистливых ничтожеств и пустых болтунов
Скажи хотя бы, разглядеть тебя как?
Я вновь блуждаю в буреломе из обманчивых снов –
Ищу тебя, о мой единственный враг!
Сто подлецов и двести трусов мой тревожат покой,
Но быть врагом, однако, надо уметь!
А ваши кости просто хрустнут под моею ногой,
Вам принеся вполне бесславную смерть!
Устав скучать у края ямы и держаться в седле,
И, озверев от неумелых атак;
Я по следам бегу упрямо, припадая к земле –
Ищу тебя, о мой единственный враг!
Мне рассмеяться или плакать – я еще не решил;
Без сожаленья не проходит ни дня.
Я извиваюсь, словно змей, в оковах собственных сил:
Ведь не родился тот, кто сломит меня!
Меня всесильем при рожденьи Господь Бог отравил,
А я страдаю как последний дурак;
Я умираю в пустоте неразделенной любви –
Я жду тебя, о мой единственный враг!
Я умираю в пустоте неразделенной любви -
Я жду тебя, о мой возлюбленный враг!
И потому безумно мне дорога:
Я научился находить себе прекрасных друзей,
Но не могу найти по силам врага.
Среди завистливых ничтожеств и пустых болтунов
Скажи хотя бы, разглядеть тебя как?
Я вновь блуждаю в буреломе из обманчивых снов –
Ищу тебя, о мой единственный враг!
Сто подлецов и двести трусов мой тревожат покой,
Но быть врагом, однако, надо уметь!
А ваши кости просто хрустнут под моею ногой,
Вам принеся вполне бесславную смерть!
Устав скучать у края ямы и держаться в седле,
И, озверев от неумелых атак;
Я по следам бегу упрямо, припадая к земле –
Ищу тебя, о мой единственный враг!
Мне рассмеяться или плакать – я еще не решил;
Без сожаленья не проходит ни дня.
Я извиваюсь, словно змей, в оковах собственных сил:
Ведь не родился тот, кто сломит меня!
Меня всесильем при рожденьи Господь Бог отравил,
А я страдаю как последний дурак;
Я умираю в пустоте неразделенной любви –
Я жду тебя, о мой единственный враг!
Я умираю в пустоте неразделенной любви -
Я жду тебя, о мой возлюбленный враг!
Песенка Люцифера (Канцлер Ги)
Я слепил две фигурки с сонных глаз – было делать мне нечего
И нарек я мужчиной номер раз, номер два нарек женщиной.
Я слепил две фигурки от балды – посмотреть, что получится.
Вот не знал, что от этой ерунды мне всю жизнь дальше мучиться.
Не казался мне труд напрасным –
Видел я, сколь они прекрасны.
Я лепил их с себя немного,
Но придал им подобье Бога.
Посмотрел на фигурки я сперва – вроде правильно сделано
Руки, ноги и даже голова, а души только не было
Посмотревши на это, обратился к Творцу я в отчаянии –
Посмотри, о, отец мой, вот чего учудил я нечаянно.
Не хватило уменья видно,
За такие творенья стыдно.
Ты прости меня и послушай,
Дай беднягам живые души.
Души дал им Господь, и понял я – натворили мы лишнего –
Плоть дана человеку от меня, а душа – от Всевышнего.
Так они между небом и землей будто кролики мечутся!
До чего же мне жалко, Боже мой, это все человечество.
Не хватило уменья видно,
За такие творенья стыдно.
Вытворяют они такое! –
Стало страшно тут нам обоим.
Вот сижу без покоя и сна,
Ах, бедный же я Люцифер...
И нарек я мужчиной номер раз, номер два нарек женщиной.
Я слепил две фигурки от балды – посмотреть, что получится.
Вот не знал, что от этой ерунды мне всю жизнь дальше мучиться.
Не казался мне труд напрасным –
Видел я, сколь они прекрасны.
Я лепил их с себя немного,
Но придал им подобье Бога.
Посмотрел на фигурки я сперва – вроде правильно сделано
Руки, ноги и даже голова, а души только не было
Посмотревши на это, обратился к Творцу я в отчаянии –
Посмотри, о, отец мой, вот чего учудил я нечаянно.
Не хватило уменья видно,
За такие творенья стыдно.
Ты прости меня и послушай,
Дай беднягам живые души.
Души дал им Господь, и понял я – натворили мы лишнего –
Плоть дана человеку от меня, а душа – от Всевышнего.
Так они между небом и землей будто кролики мечутся!
До чего же мне жалко, Боже мой, это все человечество.
Не хватило уменья видно,
За такие творенья стыдно.
Вытворяют они такое! –
Стало страшно тут нам обоим.
Вот сижу без покоя и сна,
Ах, бедный же я Люцифер...
Белая ворона
Ливни лета отпели, отплакали,
И однажды в студеную ночь,
В стае черных ворон одинаковых
Родилась нерадивая дочь.
Нерадивая, гордая, смелая,
Но уродиной звали ее,
Потому что была она белая,
Не такая как все воронье.
И решили тогда братья-вороны
Суд над белой сестрой учинить.
Семь ночей они думали, спорили
И решили ее очернить.
Нерадивую, гордую, смелую
Искупали в болотной грязи:
Ты теперь это платьице черное
До последнего вздоха носи.
А она от обиды забилася,
Зарыдала душою светла
И слезами от грязи отмылася,
Стала снова такой как была.
Нерадивая, гордая, смелая,
Беззащитна как сердце мое,
Как туманы осенние белая,
Не такая как все воронье.
Стая черных ворон оголтелая,
Мои перья не втаптывай в грязь.
Разве я виновата, что белая,
Я такою на свет родилась!
И однажды в студеную ночь,
В стае черных ворон одинаковых
Родилась нерадивая дочь.
Нерадивая, гордая, смелая,
Но уродиной звали ее,
Потому что была она белая,
Не такая как все воронье.
И решили тогда братья-вороны
Суд над белой сестрой учинить.
Семь ночей они думали, спорили
И решили ее очернить.
Нерадивую, гордую, смелую
Искупали в болотной грязи:
Ты теперь это платьице черное
До последнего вздоха носи.
А она от обиды забилася,
Зарыдала душою светла
И слезами от грязи отмылася,
Стала снова такой как была.
Нерадивая, гордая, смелая,
Беззащитна как сердце мое,
Как туманы осенние белая,
Не такая как все воронье.
Стая черных ворон оголтелая,
Мои перья не втаптывай в грязь.
Разве я виновата, что белая,
Я такою на свет родилась!
Глобус (Игорь Тальков)
Покажите мне такую страну,
Где славят тирана,
Где победу в войне над собой
Отмечает народ.
Покажите мне такую страну,
Где каждый - обманут,
Где назад означает вперед,
И наоборот.
Не вращайте глобус,
Вы не найдете,
На планете Земля стран таких не отыскать,
Кроме той роковой,
В которой вы все не живете,
Не живете, потому что нельзя это жизнью назвать.
Покажите мне такую страну,
Где заколочены Храмы,
Где священник скрывает под рясой
КГБ-шный погон.
Покажите мне такую страну,
Где блаженствуют хамы,
Где правители грабят казну,
Попирая закон.
Не вращайте глобус,
Вы не найдете,
На планете Земля стран таких не отыскать,
Кроме той роковой,
В которой вы все не живете,
Не живете, потому что нельзя это жизнью назвать.
Покажите мне такую страну,
Где детей заражают,
Где солдат заставляют стрелять
В женщин и стариков.
Покажите мне такую страну,
Где святых унижают,
Где герои - ветераны войны
Живут хуже рабов.
Не вращайте глобус,
Вы не найдете,
На планете Земля стран таких не отыскать,
Кроме той роковой,
В которой вы все не живете,
Не живете, потому что нельзя это жизнью назвать.
Нельзя
Где славят тирана,
Где победу в войне над собой
Отмечает народ.
Покажите мне такую страну,
Где каждый - обманут,
Где назад означает вперед,
И наоборот.
Не вращайте глобус,
Вы не найдете,
На планете Земля стран таких не отыскать,
Кроме той роковой,
В которой вы все не живете,
Не живете, потому что нельзя это жизнью назвать.
Покажите мне такую страну,
Где заколочены Храмы,
Где священник скрывает под рясой
КГБ-шный погон.
Покажите мне такую страну,
Где блаженствуют хамы,
Где правители грабят казну,
Попирая закон.
Не вращайте глобус,
Вы не найдете,
На планете Земля стран таких не отыскать,
Кроме той роковой,
В которой вы все не живете,
Не живете, потому что нельзя это жизнью назвать.
Покажите мне такую страну,
Где детей заражают,
Где солдат заставляют стрелять
В женщин и стариков.
Покажите мне такую страну,
Где святых унижают,
Где герои - ветераны войны
Живут хуже рабов.
Не вращайте глобус,
Вы не найдете,
На планете Земля стран таких не отыскать,
Кроме той роковой,
В которой вы все не живете,
Не живете, потому что нельзя это жизнью назвать.
Нельзя
Ты молчишь
Людям даны сердца, чтоб доверять,
Что ж от меня свой взгляд прячешь ты вновь.
Лучше сказать сейчас, чем по капле терять
Эту любовь, эту любовь...
Как дальше жить решить надо всерьез,
Что не сбылось спасти способа нет.
Вот и пришла пора очень горький задать вопрос
И услыхать правду в ответ.
Тонкий месяц, как пламя свечи,
Еле-еле мерцает в ночи.
И в молчании каменном ты рядом стоишь.
Не молчи, не молчи, не молчи,
Рассердись, оборви, закричи...
Только ты все равно молчишь,
Ты молчишь... ты молчишь...
Людям даны сердца, чтобы любить
И отличать в любви правду от лжи.
Лучше сказать сейчас, чем по слову цедить,
Слышишь, скажи! Слышишь, скажи!
В окнах последний свет гасят дома,
Новый погасит день в небе свечу.
Лучше решить сейчас, а тихонько сходить с ума
Я не хочу, я не хочу!
Тонкий месяц, как пламя свечи,
Еле-еле мерцает в ночи.
И в молчании каменном ты рядом стоишь.
Не молчи, не молчи, не молчи,
Рассердись, оборви, закричи...
Только ты все равно молчишь,
Ты молчишь... ты молчишь...
Тонкий месяц, как пламя свечи,
Еле-еле мерцает в ночи.
И в молчании каменном ты рядом стоишь.
Но не молчи, не молчи, не молчи,
Рассердись, оборви, закричи...
Только ты все равно молчишь,
Ты молчишь... ты молчишь...
Что ж от меня свой взгляд прячешь ты вновь.
Лучше сказать сейчас, чем по капле терять
Эту любовь, эту любовь...
Как дальше жить решить надо всерьез,
Что не сбылось спасти способа нет.
Вот и пришла пора очень горький задать вопрос
И услыхать правду в ответ.
Тонкий месяц, как пламя свечи,
Еле-еле мерцает в ночи.
И в молчании каменном ты рядом стоишь.
Не молчи, не молчи, не молчи,
Рассердись, оборви, закричи...
Только ты все равно молчишь,
Ты молчишь... ты молчишь...
Людям даны сердца, чтобы любить
И отличать в любви правду от лжи.
Лучше сказать сейчас, чем по слову цедить,
Слышишь, скажи! Слышишь, скажи!
В окнах последний свет гасят дома,
Новый погасит день в небе свечу.
Лучше решить сейчас, а тихонько сходить с ума
Я не хочу, я не хочу!
Тонкий месяц, как пламя свечи,
Еле-еле мерцает в ночи.
И в молчании каменном ты рядом стоишь.
Не молчи, не молчи, не молчи,
Рассердись, оборви, закричи...
Только ты все равно молчишь,
Ты молчишь... ты молчишь...
Тонкий месяц, как пламя свечи,
Еле-еле мерцает в ночи.
И в молчании каменном ты рядом стоишь.
Но не молчи, не молчи, не молчи,
Рассердись, оборви, закричи...
Только ты все равно молчишь,
Ты молчишь... ты молчишь...
"Костер" - ария Джордано Бруно из рок-оперы "Джордано Бруно"
Ах! В Риме снова праздник!
И площадь вся в цветах!
Кружева и шелк,маски и глаза
и столько милых лиц смеющихся...
И жизнь опять ликует, и красных роз не счесть.
Что это со мной?
Словно сон дурной голове моей безумной снится!
Это мой костер!
Мой прощальный бал, знаю, это мой финал!
Чтоб согрелся мир холодный, чтоб наелся, ты, голодный!
Я уйду далеко к своей звезде
с верой в разум и свободу.
Знаю рано или поздно
по угольям, как по звездам,
я приду все равно к своей звезде
с верой в разум и любовь.
Душа моя устала бороться и страдать.
Люди, мне вас жаль, горечь и печаль
станут пеплом светящимся.
О, люди, вы как дети у бездны на краю,
злобы нет во мне я огонь в огне,
я иду во мраке раствориться - это мой костер!
Мой прощальный бал, знаю это мой финал!
Чтоб согрелся мир холодный,
чтоб наелся ты, голодный!
Я уйду далеко к своей звезде
с верой в разум и свободу.
Знаю, рано или поздно
по угольям, как по звездам,
я приду все равно к своей звезде
с верой в разум и любовь.
И площадь вся в цветах!
Кружева и шелк,маски и глаза
и столько милых лиц смеющихся...
И жизнь опять ликует, и красных роз не счесть.
Что это со мной?
Словно сон дурной голове моей безумной снится!
Это мой костер!
Мой прощальный бал, знаю, это мой финал!
Чтоб согрелся мир холодный, чтоб наелся, ты, голодный!
Я уйду далеко к своей звезде
с верой в разум и свободу.
Знаю рано или поздно
по угольям, как по звездам,
я приду все равно к своей звезде
с верой в разум и любовь.
Душа моя устала бороться и страдать.
Люди, мне вас жаль, горечь и печаль
станут пеплом светящимся.
О, люди, вы как дети у бездны на краю,
злобы нет во мне я огонь в огне,
я иду во мраке раствориться - это мой костер!
Мой прощальный бал, знаю это мой финал!
Чтоб согрелся мир холодный,
чтоб наелся ты, голодный!
Я уйду далеко к своей звезде
с верой в разум и свободу.
Знаю, рано или поздно
по угольям, как по звездам,
я приду все равно к своей звезде
с верой в разум и любовь.
О мой застенчивый герой...
О мой застенчивый герой,
Ты ловко избежал позора.
Как долго я играла роль,
Не опираясь на партнера.
К проклятой помощи твой
Я не прибегнула ни разу.
Среди кулис, среди теней
Ты скрылся, незаметный глазу.
А в этом сраме я бреду.
Я шла пред публикой жестокой.
Вся на виду, вся на виду,
Вся в этой роли одинокой.
О, как ты загадал, партнер,
Ты не прощал мне очевидность
Бесстыжую моих потерь,
Моей улыбки безобидность.
И жадно шли твои стада
Напиться из моей печали.
Одна, одна! Среди стыда
Стою с упавшими плечами.
Но опрометчивой толпе
Герой действительный не виден
Герой! Как боязно тебе!
Не бойся, я тебя не выдам.
Вся наша роль - моя лишь роль.
Я проиграла в ней жестоко.
Вся наша боль - моя лишь боль.
А сколько боли, сколько, сколько!
Белла Ахмадулина
1960-1961
Ты ловко избежал позора.
Как долго я играла роль,
Не опираясь на партнера.
К проклятой помощи твой
Я не прибегнула ни разу.
Среди кулис, среди теней
Ты скрылся, незаметный глазу.
А в этом сраме я бреду.
Я шла пред публикой жестокой.
Вся на виду, вся на виду,
Вся в этой роли одинокой.
О, как ты загадал, партнер,
Ты не прощал мне очевидность
Бесстыжую моих потерь,
Моей улыбки безобидность.
И жадно шли твои стада
Напиться из моей печали.
Одна, одна! Среди стыда
Стою с упавшими плечами.
Но опрометчивой толпе
Герой действительный не виден
Герой! Как боязно тебе!
Не бойся, я тебя не выдам.
Вся наша роль - моя лишь роль.
Я проиграла в ней жестоко.
Вся наша боль - моя лишь боль.
А сколько боли, сколько, сколько!
Белла Ахмадулина
1960-1961
Черная кошка
Ты сильно изменилась
Я знал тебя девчонкой:
Две черные косички,
Тоненькие ножки…
И кто бы мог подумать,
Что из того котенка
Ты вырастишь красивой
Дикой черной кошкой?
На ощупь шелковиста
Ты хищница, однако,
«Эй, уберите руки!», - говоришь.
Плейбои и артисты пытаются напрасно:
Черную кошку им не приручить.
Припев:
Черной кошки нет опасней
Для натуры суеверной,
Постаревшим ловеласам
Кошки действуют на нервы
Если гибкою походкой
Перейдет тебе дорогу
Эта черная красотка,
Объявляй, дружок, тревогу.
Никто из них не видел,
Как ты ночами плачешь,
И слухи о тебе несет молва людская
Что ты всегда мужчинам
Приносишь неудачу,
А женщины кричат:
«Ты – кошка роковая!»
На ощупь шелковиста
Ты хищница, однако,
«Эй, уберите руки!», - говоришь.
Плейбои и артисты пытаются напрасно:
Черную кошку им не приручить.
Припев:
Черной кошки нет опасней
Для натуры суеверной,
Постаревшим ловеласам
Кошки действуют на нервы
Я знал тебя девчонкой:
Две черные косички,
Тоненькие ножки…
И кто бы мог подумать,
Что из того котенка
Ты вырастишь красивой
Дикой черной кошкой?
На ощупь шелковиста
Ты хищница, однако,
«Эй, уберите руки!», - говоришь.
Плейбои и артисты пытаются напрасно:
Черную кошку им не приручить.
Припев:
Черной кошки нет опасней
Для натуры суеверной,
Постаревшим ловеласам
Кошки действуют на нервы
Если гибкою походкой
Перейдет тебе дорогу
Эта черная красотка,
Объявляй, дружок, тревогу.
Никто из них не видел,
Как ты ночами плачешь,
И слухи о тебе несет молва людская
Что ты всегда мужчинам
Приносишь неудачу,
А женщины кричат:
«Ты – кошка роковая!»
На ощупь шелковиста
Ты хищница, однако,
«Эй, уберите руки!», - говоришь.
Плейбои и артисты пытаются напрасно:
Черную кошку им не приручить.
Припев:
Черной кошки нет опасней
Для натуры суеверной,
Постаревшим ловеласам
Кошки действуют на нервы
Если Вы на женщин слишком падки
Если вы на женщин слишком падки,
В прелестях ищите недостатки.
Станет сразу все намного проще:
Девушка стройна, мы скажем: мощи!
Умницу мы наречем уродкой,
Добрую объявим сумасбродкой.
Ласковая - стало быть липучка,
Держит себя строго, значит злючка.
Назовем кокетливую шлюхой,
Скажем про веселую - под мухой.
Пухленькая: скоро лопнет с жиру.
Щедрую перекрестим в транжиру.
Ну а бережлива? Окрестим сквалыга!
Если маленькая? Ростом с фигу!
Если рослая? Тогда верзила!
Через день, глядишь,
Через день, глядишь,
Через день, глядишь,
Любовь остыла!!!
В прелестях ищите недостатки.
Станет сразу все намного проще:
Девушка стройна, мы скажем: мощи!
Умницу мы наречем уродкой,
Добрую объявим сумасбродкой.
Ласковая - стало быть липучка,
Держит себя строго, значит злючка.
Назовем кокетливую шлюхой,
Скажем про веселую - под мухой.
Пухленькая: скоро лопнет с жиру.
Щедрую перекрестим в транжиру.
Ну а бережлива? Окрестим сквалыга!
Если маленькая? Ростом с фигу!
Если рослая? Тогда верзила!
Через день, глядишь,
Через день, глядишь,
Через день, глядишь,
Любовь остыла!!!
Исповедь
Если бы Бог мне дал
Все пройти заново,
Я бы тебя избрал,
Жизнь моя странная.
И не надо судить меня
В том, что я такой.
Столько сделал ошибок я,
Все они со мной.
Много потерь в судьбе
Мне в наказание.
Выбрал я сам себе
Ночь покаяния.
Сколько я не открыл дверей,
И жалел потом!
Сколько я растерял друзей
На пути моем!
Стонет ночной порой
Боль во мне прежняя.
Что ж ты грозишь тоской,
Жизнь моя грешная?
Может, пепел забыл тепло
Чьих-то губ и глаз,
Может, время любить ушло,
И огонь погас?
Мама, прости меня, мама,
Между нами свечи храма.
Это я, блудный сын твой,
Это я, блудный сын твой,
Отпусти вечный грех мой,
Ты всегда со мной.
Если бы Бог мне дал
Все пройти заново,
Я бы тебя избрал,
Жизнь моя странная.
И когда догорят мосты,
На дорогах лет,
В искрах тающей темноты
Я уйду в расcвет.
Мама, прости меня, мама,
Мама, прости меня, мама,
Это я, блудный сын твой,
Это я, блудный сын твой,
Отпусти вечный грех мой,
Я всегда с тобой.
Если бы Бог мне дал
Чудо родиться вновь,
Вас бы я вновь избрал,
Жизнь моя и любовь....
Все пройти заново,
Я бы тебя избрал,
Жизнь моя странная.
И не надо судить меня
В том, что я такой.
Столько сделал ошибок я,
Все они со мной.
Много потерь в судьбе
Мне в наказание.
Выбрал я сам себе
Ночь покаяния.
Сколько я не открыл дверей,
И жалел потом!
Сколько я растерял друзей
На пути моем!
Стонет ночной порой
Боль во мне прежняя.
Что ж ты грозишь тоской,
Жизнь моя грешная?
Может, пепел забыл тепло
Чьих-то губ и глаз,
Может, время любить ушло,
И огонь погас?
Мама, прости меня, мама,
Между нами свечи храма.
Это я, блудный сын твой,
Это я, блудный сын твой,
Отпусти вечный грех мой,
Ты всегда со мной.
Если бы Бог мне дал
Все пройти заново,
Я бы тебя избрал,
Жизнь моя странная.
И когда догорят мосты,
На дорогах лет,
В искрах тающей темноты
Я уйду в расcвет.
Мама, прости меня, мама,
Мама, прости меня, мама,
Это я, блудный сын твой,
Это я, блудный сын твой,
Отпусти вечный грех мой,
Я всегда с тобой.
Если бы Бог мне дал
Чудо родиться вновь,
Вас бы я вновь избрал,
Жизнь моя и любовь....
Бал
Жизнь несомненно похожа на танец,
То вальс, то фанданго, то рокк.
Клятвы, надежды, молитвы, отчаяние...
Гонки, родео и - стоп!
Нет фейс-контроля, билет твой оплачен,
Всех приютит этот зал.
Танцы в разгаре, а значит -
Ещё не финал! Марш на Бал!
Преодоление - вот доля Артиста,
Я жив, хоть не раз умирал...
Годы и страны мелькают, как лица,
Жизнь - нескончаемый Бал!
Бал для любого кончается рано,
Срок, нам отмеренный, мал!
Выше бокал за прекрасную Даму,
И марш! Марш на Бал!
Бал, вечный Бал,
Он один, он последний, поверьте!
Бал, вечный Бал,
Мы танцуем в обнимку со смертью...
Оркестр, играй!
Здесь пока ещё двери открыты...
На этот Бал
Приглашают лишь раз, так и знай...
Гений, убогий, герой и младенец,
До превращенья в золу
Робко приходят в великой надежде -
Вспыхнуть звездой на Балу...
Злая старуха, ты не опоздала,
Я тебя сразу узнал!
Твой - белый танец, мисс Вышибала!
И марш! Марш на Бал!
То вальс, то фанданго, то рокк.
Клятвы, надежды, молитвы, отчаяние...
Гонки, родео и - стоп!
Нет фейс-контроля, билет твой оплачен,
Всех приютит этот зал.
Танцы в разгаре, а значит -
Ещё не финал! Марш на Бал!
Преодоление - вот доля Артиста,
Я жив, хоть не раз умирал...
Годы и страны мелькают, как лица,
Жизнь - нескончаемый Бал!
Бал для любого кончается рано,
Срок, нам отмеренный, мал!
Выше бокал за прекрасную Даму,
И марш! Марш на Бал!
Бал, вечный Бал,
Он один, он последний, поверьте!
Бал, вечный Бал,
Мы танцуем в обнимку со смертью...
Оркестр, играй!
Здесь пока ещё двери открыты...
На этот Бал
Приглашают лишь раз, так и знай...
Гений, убогий, герой и младенец,
До превращенья в золу
Робко приходят в великой надежде -
Вспыхнуть звездой на Балу...
Злая старуха, ты не опоздала,
Я тебя сразу узнал!
Твой - белый танец, мисс Вышибала!
И марш! Марш на Бал!
Вне сюжета
Я тебя еще не встретил,
Помнишь - осень сватал ветер.
Не тебя любил, ничем не дорожил.
Я один меж пар счастливых
Мерил шагом торопливым
Тишину ночей, гость дождей.
Не тебя считал красивой,
Песни для других слагал,
Целый мир к ногам твоим не я бросал.
Я вне сюжета, далеко и рядом где-то,
Я вне сюжета, раб непрожитой мечты.
Я вне признаний, откровений и свиданий,
И увы, я вне твоей любви.
И увы, я вне твоей любви.
Не в тот час тебя я встретил,
Осень выдали за ветер -
В церкви золотой
Венчали вас с тоской.
Встретил, чтоб испить разлуку,
Эту боль держа за руку.
Где же ты была, где был я?
Осень, окажи услугу -
Отпусти меня в мой дождь,
Ты когда-нибудь потом меня поймешь.
Я вне сюжета, далеко и рядом где-то,
Я вне сюжета, раб непрожитой мечты.
Я вне признаний, откровений и свиданий,
И увы, я вне твоей любви.
И увы, я вне твоей любви.
Помнишь - осень сватал ветер.
Не тебя любил, ничем не дорожил.
Я один меж пар счастливых
Мерил шагом торопливым
Тишину ночей, гость дождей.
Не тебя считал красивой,
Песни для других слагал,
Целый мир к ногам твоим не я бросал.
Я вне сюжета, далеко и рядом где-то,
Я вне сюжета, раб непрожитой мечты.
Я вне признаний, откровений и свиданий,
И увы, я вне твоей любви.
И увы, я вне твоей любви.
Не в тот час тебя я встретил,
Осень выдали за ветер -
В церкви золотой
Венчали вас с тоской.
Встретил, чтоб испить разлуку,
Эту боль держа за руку.
Где же ты была, где был я?
Осень, окажи услугу -
Отпусти меня в мой дождь,
Ты когда-нибудь потом меня поймешь.
Я вне сюжета, далеко и рядом где-то,
Я вне сюжета, раб непрожитой мечты.
Я вне признаний, откровений и свиданий,
И увы, я вне твоей любви.
И увы, я вне твоей любви.
Вы, идущие мимо меня...
Вы, идущие мимо меня
К не моим и сомнительным чарам, —
Если б знали вы, сколько огня,
Сколько жизни, растраченной даром,
И какой героический пыл
На случайную тень и на шорох...
— И как сердце мне испепелил
Этот даром истраченный порох.
О летящие в ночь поезда,
Уносящие сон на вокзале...
Впрочем, знаю я, что и тогда
Не узнали бы вы — если б знали —
Почему мои речи резки
В вечном дыме моей папиросы, —
Сколько тёмной и грозной тоски
В голове моей светловолосой.
Марина Цветаева
17 мая 1913
К не моим и сомнительным чарам, —
Если б знали вы, сколько огня,
Сколько жизни, растраченной даром,
И какой героический пыл
На случайную тень и на шорох...
— И как сердце мне испепелил
Этот даром истраченный порох.
О летящие в ночь поезда,
Уносящие сон на вокзале...
Впрочем, знаю я, что и тогда
Не узнали бы вы — если б знали —
Почему мои речи резки
В вечном дыме моей папиросы, —
Сколько тёмной и грозной тоски
В голове моей светловолосой.
Марина Цветаева
17 мая 1913
Друзей теряют
Друзей теряют только раз,
А, потерявши, не находят,
А человек гостит у вас,
Прощается и в ночь уходит,
А человек гостит у вас,
Прощается и в ночь уходит...
Давай сейчас его вернем,
Поговорим и стол накроем,
Весь дом вверх дном перевернем
И праздник для него устроим,
И праздник для него устроим.
А если он уходит днем,
Он все равно от вас уходит,
Давай сейчас его вернем,
Пока он площадь переходит,
Давай сейчас его вернем,
Пока он площадь переходит.
Давай сейчас его вернем...
А, потерявши, не находят,
А человек гостит у вас,
Прощается и в ночь уходит,
А человек гостит у вас,
Прощается и в ночь уходит...
Давай сейчас его вернем,
Поговорим и стол накроем,
Весь дом вверх дном перевернем
И праздник для него устроим,
И праздник для него устроим.
А если он уходит днем,
Он все равно от вас уходит,
Давай сейчас его вернем,
Пока он площадь переходит,
Давай сейчас его вернем,
Пока он площадь переходит.
Давай сейчас его вернем...
Затменье сердца
Наверно мы сошли с ума:
Я твой враг, ты мой враг
Сад потемнел средь бела дня.
Что ж ты так? Что ж ты так?
Но кто-то грубые слова
сказал за нас, сказал за нас...
И мы молчим как два врага
В последний раз, в последний раз.
Затменье солнца темнит небосвод,
Затменье сердца прошло и пройдет.
Затменье сердца какое-то нашло,
Ты не волнуйся, все будет хорошо
Вновь засияет жизни сад
так легко, так светло
Не обижайся на меня -
все что жгло отлегло.
И нет счастливее тебя,
Бывает все, забудь скорей!
И сад в слезах после дождя
Еще светлей, еще светлей!
Затменье солнца темнит небосвод
Затменье сердца прошло и пройдет
Затменье сердца какое-то нашло
Ты не волнуйся все будет хорошо...
Я твой враг, ты мой враг
Сад потемнел средь бела дня.
Что ж ты так? Что ж ты так?
Но кто-то грубые слова
сказал за нас, сказал за нас...
И мы молчим как два врага
В последний раз, в последний раз.
Затменье солнца темнит небосвод,
Затменье сердца прошло и пройдет.
Затменье сердца какое-то нашло,
Ты не волнуйся, все будет хорошо
Вновь засияет жизни сад
так легко, так светло
Не обижайся на меня -
все что жгло отлегло.
И нет счастливее тебя,
Бывает все, забудь скорей!
И сад в слезах после дождя
Еще светлей, еще светлей!
Затменье солнца темнит небосвод
Затменье сердца прошло и пройдет
Затменье сердца какое-то нашло
Ты не волнуйся все будет хорошо...
Яблочное лето
Очень, очень важно нам понять однажды -
Люди год не каждый яблочным зовут.
Вечная загадка - как сорвать украдкой
Много-много сладких яблочных минут.
Яблочного рая песни вспоминая,
Яблоком играют Ева и Адам.
Нас свело с тобою лето золотое,
Яблоко любое я тебе отдам!
Яблочное лето, яблочное лето!
Ночи до рассвета рядом с тобой.
Рядом с тобой...
Мудрые советы не нужны нам летом,
Яблочное лето - это любовь.
Это любовь...
Все мужчины падки на девчонок сладких,
Девичьи повадки нам волнуют кровь.
Ты не слушай маму, Пиковую даму,
Подари Адаму первую любовь!
Маму забывая, снова двери рая
Тихо открываем мы с тобой вдвоем.
Ночью за оградой яблочного сада
Мы с тобою рядом, яблочко мое!
Люди год не каждый яблочным зовут.
Вечная загадка - как сорвать украдкой
Много-много сладких яблочных минут.
Яблочного рая песни вспоминая,
Яблоком играют Ева и Адам.
Нас свело с тобою лето золотое,
Яблоко любое я тебе отдам!
Яблочное лето, яблочное лето!
Ночи до рассвета рядом с тобой.
Рядом с тобой...
Мудрые советы не нужны нам летом,
Яблочное лето - это любовь.
Это любовь...
Все мужчины падки на девчонок сладких,
Девичьи повадки нам волнуют кровь.
Ты не слушай маму, Пиковую даму,
Подари Адаму первую любовь!
Маму забывая, снова двери рая
Тихо открываем мы с тобой вдвоем.
Ночью за оградой яблочного сада
Мы с тобою рядом, яблочко мое!
Ураган Сюзанна
Я крутой ураган, круче нет урагана,
Ну а имя мое как ни странно - Сюзанна.
Я как бешеный зверь, появляюсь нежданно,
Но назвали меня очень нежно - Сюзанна.
На этом белом свете иные господа
Своими именами назвали города,
И плавают по морю от берега вдали
С людскими именами пароходы корабли.
Я большой хулиган, хуже нет хулигана,
Ну а имя мое как ни странно - Сюзанна.
Я ужасно упрям, я упрямей барана,
Но назвали меня очень нежно - Сюзанна.
Творю я дело злое, дрожите ну и что ж,
Я просто сумасшедший ну что с меня возмешь.
Командую ветрами, как проклятый тружусь,
Зато, известен каждому и этим я горжусь.
Я все людские судьбы держу в своих руках,
Отныне мое имя прославится в веках.
Деревни с городами сотру с лица земли,
И разлетятся в щепки пароходы, корабли.
Ну а имя мое как ни странно - Сюзанна.
Я как бешеный зверь, появляюсь нежданно,
Но назвали меня очень нежно - Сюзанна.
На этом белом свете иные господа
Своими именами назвали города,
И плавают по морю от берега вдали
С людскими именами пароходы корабли.
Я большой хулиган, хуже нет хулигана,
Ну а имя мое как ни странно - Сюзанна.
Я ужасно упрям, я упрямей барана,
Но назвали меня очень нежно - Сюзанна.
Творю я дело злое, дрожите ну и что ж,
Я просто сумасшедший ну что с меня возмешь.
Командую ветрами, как проклятый тружусь,
Зато, известен каждому и этим я горжусь.
Я все людские судьбы держу в своих руках,
Отныне мое имя прославится в веках.
Деревни с городами сотру с лица земли,
И разлетятся в щепки пароходы, корабли.
Там, в сентябре
Там, там в сентябре
Кленовый лист светился, как звезда.
Там был счастлив я,
Как никогда не буду, никогда.
Город очнулся от зимы ледяной,
Вдруг ярким стал, как на открытке цветной.
Вновь на рассвете небосвод голубой
Сердце радует, радует.
Только я помню, как, лицо наклоня,
Ты говоришь мне, что не любишь меня,
И возвращается сентябрь, и опять
Листья падают.
Там, там я остался,
Где дрожит в лужах вода,
Где как праздник миг любой,
Где с тобой мы не можем друг без друга.
Навсегда, слышишь, остался я
В сентябре, там в сентябре,
Где еще почти полдня
До того, когда разлюбишь ты меня.
Там, где ты со мной
Стоишь, еще лицо не наклоня,
Там, где дождь стеной,
Где говоришь, что любишь ты меня.
Лето веселое звенит за окном,
Огромным звездам тесно в небе ночном,
Но до сих пор я все живу в сентябре,
В том далеком дне, давнем дне.
Знаю, на свете нет нелепей мечты,
Но сентябри вдруг перепутаешь ты,
Два сентября вдруг перепутаешь ты,
И придешь ко мне, вновь ко мне.
Там, там я остался,
Где дрожит в лужах вода,
Где как праздник миг любой,
Где с тобой мы не можем друг без друга.
Навсегда, слышишь, остался я
В сентябре, там в сентябре,
Где еще почти полдня
До того, когда разлюбишь ты меня.
Там, там в сентябре
Кленовый лист светился, как звезда,
Там был счастлив я,
Как никогда не буду, никогда.
Кленовый лист светился, как звезда.
Там был счастлив я,
Как никогда не буду, никогда.
Город очнулся от зимы ледяной,
Вдруг ярким стал, как на открытке цветной.
Вновь на рассвете небосвод голубой
Сердце радует, радует.
Только я помню, как, лицо наклоня,
Ты говоришь мне, что не любишь меня,
И возвращается сентябрь, и опять
Листья падают.
Там, там я остался,
Где дрожит в лужах вода,
Где как праздник миг любой,
Где с тобой мы не можем друг без друга.
Навсегда, слышишь, остался я
В сентябре, там в сентябре,
Где еще почти полдня
До того, когда разлюбишь ты меня.
Там, где ты со мной
Стоишь, еще лицо не наклоня,
Там, где дождь стеной,
Где говоришь, что любишь ты меня.
Лето веселое звенит за окном,
Огромным звездам тесно в небе ночном,
Но до сих пор я все живу в сентябре,
В том далеком дне, давнем дне.
Знаю, на свете нет нелепей мечты,
Но сентябри вдруг перепутаешь ты,
Два сентября вдруг перепутаешь ты,
И придешь ко мне, вновь ко мне.
Там, там я остался,
Где дрожит в лужах вода,
Где как праздник миг любой,
Где с тобой мы не можем друг без друга.
Навсегда, слышишь, остался я
В сентябре, там в сентябре,
Где еще почти полдня
До того, когда разлюбишь ты меня.
Там, там в сентябре
Кленовый лист светился, как звезда,
Там был счастлив я,
Как никогда не буду, никогда.
Короли ночной Вероны
Мир поделен злом и добром,
Очень непросто в нем быть королем,
И в этом мире бывает порой,
Не разобраться кто шут, кто король.
Быть королем, жить под замком,
Утром война, а днем светский прием.
Сильные мира вдали от земли,
Не понимают, что мы короли.
Короли ночной Вероны
Нам не писаны законы,
А кто в замках под замками,
Те нам кажутся шутами.
В нашей жизни то и дело
Душу побеждает тело,
Но Господь за все за это
Нас простит уже к рассвету.
Счастье не вечно, слава слепа,
А королей выбирает толпа.
Мы вызываем судьбу на дуэль,
Нам наплевать кто охотник, кто цель.
Игры с судьбою смешны и пусты,
Мы за собою сжигаем мосты,
И неизменно во все времена,
Только любовь миром править должна.
Короли ночной Вероны
Нам не писаны законы
Мы шальной удачи дети
Мы живём легко на свете.
В нашей жизни то и дело
Душу побеждает тело,
Рождены мы для любви,
А в ней мы просто короли.
Очень непросто в нем быть королем,
И в этом мире бывает порой,
Не разобраться кто шут, кто король.
Быть королем, жить под замком,
Утром война, а днем светский прием.
Сильные мира вдали от земли,
Не понимают, что мы короли.
Короли ночной Вероны
Нам не писаны законы,
А кто в замках под замками,
Те нам кажутся шутами.
В нашей жизни то и дело
Душу побеждает тело,
Но Господь за все за это
Нас простит уже к рассвету.
Счастье не вечно, слава слепа,
А королей выбирает толпа.
Мы вызываем судьбу на дуэль,
Нам наплевать кто охотник, кто цель.
Игры с судьбою смешны и пусты,
Мы за собою сжигаем мосты,
И неизменно во все времена,
Только любовь миром править должна.
Короли ночной Вероны
Нам не писаны законы
Мы шальной удачи дети
Мы живём легко на свете.
В нашей жизни то и дело
Душу побеждает тело,
Рождены мы для любви,
А в ней мы просто короли.
Не отрекаются любя
Не отрекаются, любя,
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
А ты придешь совсем внезапно.
Не отрекаются, любя.
А ты придешь, когда темно,
Когда в окно ударит вьюга,
Когда припомнишь, как давно
Не согревали мы друг друга.
Да ,ты придешь, когда темно.
И так захочешь теплоты,
Не полюбившейся когда-то,
Что переждать не сможешь ты
Трех человек у автомата -
Вот как захочешь теплоты!
За это можно все отдать!
И до того я в это верю,
Что трудно мне тебя не ждать
Весь день не отходя от двери.
За это можно все отдать!
Не отрекаются, любя,
Ведь жизнь кончается не завтра,
Я перестану ждать тебя,
А ты придешь совсем внезапно.
Не отрекаются, любя.
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
А ты придешь совсем внезапно.
Не отрекаются, любя.
А ты придешь, когда темно,
Когда в окно ударит вьюга,
Когда припомнишь, как давно
Не согревали мы друг друга.
Да ,ты придешь, когда темно.
И так захочешь теплоты,
Не полюбившейся когда-то,
Что переждать не сможешь ты
Трех человек у автомата -
Вот как захочешь теплоты!
За это можно все отдать!
И до того я в это верю,
Что трудно мне тебя не ждать
Весь день не отходя от двери.
За это можно все отдать!
Не отрекаются, любя,
Ведь жизнь кончается не завтра,
Я перестану ждать тебя,
А ты придешь совсем внезапно.
Не отрекаются, любя.
Игра
На границе ада и рая,
Душу разрывая по шву,
Я давно живу как играю,
И играю, как живу.
Из обычных будней житейских,
Ненавидя или любя,
К вам иду я как лицедейка,
Чтоб узнали вы себя.
Ах, какой была игра,
Как была я гениальна -
То я зла, а то добра,
То таинственно печальна.
Рампы яркие огни
Шепчут, что казать, не смею -
Спеть смогу еще "на бис",
Жить "на бис" я не сумею.
И пока сердечные раны
Утихают в вас, как во сне,
Происходят жуткие драмы
Не на сцене, а во мне.
И за мой талант несомненный
Вы сегодня - главный мой приз.
Если жизнь - большая сцена,
Сцена - маленькая жизнь.
Ах, какой была игра,
Как была я гениальна -
То я зла, а то добра,
Иногда так сексуальна.
Рампы яркие огни
Ослепляют, но не греют...
Спеть смогу еще "на бис",
Жить "на бис" я не сумею.
Душу разрывая по шву,
Я давно живу как играю,
И играю, как живу.
Из обычных будней житейских,
Ненавидя или любя,
К вам иду я как лицедейка,
Чтоб узнали вы себя.
Ах, какой была игра,
Как была я гениальна -
То я зла, а то добра,
То таинственно печальна.
Рампы яркие огни
Шепчут, что казать, не смею -
Спеть смогу еще "на бис",
Жить "на бис" я не сумею.
И пока сердечные раны
Утихают в вас, как во сне,
Происходят жуткие драмы
Не на сцене, а во мне.
И за мой талант несомненный
Вы сегодня - главный мой приз.
Если жизнь - большая сцена,
Сцена - маленькая жизнь.
Ах, какой была игра,
Как была я гениальна -
То я зла, а то добра,
Иногда так сексуальна.
Рампы яркие огни
Ослепляют, но не греют...
Спеть смогу еще "на бис",
Жить "на бис" я не сумею.
В те дни, когда она была моей
Когда уста, привыкшие к злословью
Произнесут молитву к небесам
И мудрый Бог, доверчивый любовью,
Меня простит, за что - не знаю сам.
И станет все неважным и нелепым
И я пойму, что в нищете своей,
Я на Земле был счастлив лишь однажды -
В те дни, когда она была моей.
Я жил тогда бездумно и беспечно.
Шальная кровь играла как вино.
Ее любовь казалась бесконечной
И я не мог подумать об ином.
Но день за днем растрачивая всуе
Я делал ей больнее и больней
И потерял любовь ее святую
В те дни когда она была моей.
Как поздно мы становимся мудрее
Ценой утрат, ошибок и потерь.
Кого она теперь ночами греет?
Кому она любовь дарит теперь?
Пусть будет все ее покорно власти
Пускай Господь хранит ее детей
За то, что я узнал земное счастье.
В те дни когда она была моей.
( С. Трофимов)
Произнесут молитву к небесам
И мудрый Бог, доверчивый любовью,
Меня простит, за что - не знаю сам.
И станет все неважным и нелепым
И я пойму, что в нищете своей,
Я на Земле был счастлив лишь однажды -
В те дни, когда она была моей.
Я жил тогда бездумно и беспечно.
Шальная кровь играла как вино.
Ее любовь казалась бесконечной
И я не мог подумать об ином.
Но день за днем растрачивая всуе
Я делал ей больнее и больней
И потерял любовь ее святую
В те дни когда она была моей.
Как поздно мы становимся мудрее
Ценой утрат, ошибок и потерь.
Кого она теперь ночами греет?
Кому она любовь дарит теперь?
Пусть будет все ее покорно власти
Пускай Господь хранит ее детей
За то, что я узнал земное счастье.
В те дни когда она была моей.
( С. Трофимов)
Так же, как все
Кто, не знаю, распускает слухи зря,
Что живу я без печали и забот.
Что на свете всех удачливее я,
И всегда, и во всем мне везет.
Так же как все, как все, как все,
Я по земле хожу, хожу.
И у судьбы как все, как все,
Счастья себе прошу.
Вы не верьте, что живу я как в раю,
И обходит стороной меня беда,
Точно так же я под вечер устаю,
И грущу и реву иногда.
Жизнь меня порой колотит и трясет,
Hо от бед известно средство мне одно,
В горький час, когда смертельно не везет,
Говорю, что везет все равно.
Так же как все, как все, как все,
Я по земле хожу, хожу.
И у судьбы как все, как все,
Счастья себе прошу.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)